Я — молот против ведьм - [6]

Он взял бумажник и освободил проход, сделав приглашающий жест рукой. Ира заколебалась. Мужчина заметил это:

— Ну, хоть чаем угощу! В благодарность, — его голос звучал теперь дружелюбно. — Вы же устали по городу метаться!

— Вообще-то, да, устала. Спасибо. Но только поеду домой...

— Нет, — сейчас Ира ясно видела лицо незнакомца, он улыбался как-то беззащитно, будто боялся ее отказа. — Ну, пожалуйста!

— Ладно, — согласилась она. Ей почему-то показалось, что этому человеку тоже не с кем поговорить.

Через темный коридорчик, Ира прошла в единственную комнату и удивилась ее запущенности: ободранные обои, выбитый паркет, мебель из шестидесятых — маленькая посудная горка из темного полированного дерева и платяной шкаф под орех. У окна стоял стол, накрытый застиранной льняной скатеркой. В углу примостился диванчик, застеленный стареньким пледом. Бедность — так это называлось.

— Садитесь, я сейчас принесу чай! — гостеприимно уговаривал хозяин. — У меня тут... Сами видите... Продаю квартиру...

— Да ничего, — вежливо отвечала гостья. — Все понятно!

Он исчез в коридоре и через минуту вернулся с парящим чайником и жестяным подносиком, на котором поместился нехитрый русский набор для чайной церемонии: две кружки в красный горошек, сахарница и вазочка с печеньем. Ира сама покупала такое печенье и поэтому знала, что оно самое дешевое. Но отказываться было бы невежливо!

Новый знакомый сел за стол напротив Иры, залил кипятком чайные пакетики и поднял глаза. Ире показалось, что он волнуется.

— Меня зовут Виталий, — неожиданно произнес он, и рука Иры, подносившая кружку ко рту, дрогнула от неожиданности. Поставив ее на стол, Ира почувствовала резкий всполох в груди. На долю мгновения показалось ей, что у маленького мышечного мешочка, гоняющего кровь по сосудам, выросли и расправились крылья. Потом все пришло в норму.

— Что с вами? — удивился хозяин. — Вам плохо?

— Нет, нет... — она совершенно не знала, как объяснить свое поведение. Пряча взгляд, сделала вид, будто смотрит в окно, и увидела на подоконнике толстую книгу в коричневом переплете. У Иры всегда было отличное зрение, со своего учительского места она прекрасно разбирала каракули учеников в тетрадях на вторых и третьих партах. Она прочитала на корешке книги название: «Библия».

— Вы читаете Библию? — спросила она.

Он повернул голову в направлении ее взгляда.

— Да... — немного смущенно ответил Виталий. — Вы ведь тоже в церковь ходите?

— Хожу, иначе бы ваш бумажник не нашла.

— И тоже Библию читаете?

— Только для души. — Ира смутилась. Говорить на такие темы с малознакомым молодым человеком ей было непривычно. Ответила как-то неловко: как еще читать Библию, если не для души?!

— Я вот тоже начал. Сначала трудно было, но сейчас втянулся. Только вот Ветхий Завет так и не осилил... — признался он.

Машинально следуя своей профессиональной привычке, Ира сказала:

— Немного терпения — и все получится, — потом вдруг опомнилась и ответила признанием на признание: — Я тоже в начале с трудом продиралась. А потом решила сначала интересное прочитать. Прочитала Евангелия, Песню песней, Екклесиаста и Откровение Иоанна...

— Я его тоже прочитал! — перебил ее Виталий. — Вот это мне понравилось! «... достоин Агнец закланный принять силу и богатство, и премудрость и крепость, и честь и славу и благословение...».

Он произнес эти слова, столь знакомые Ире быстро, но чуть нараспев. Вышло очень по-настоящему, просто и даже красиво.

— Да вы — знаток! — с уважением сказала она.

— Ветхий Завет дочитаю и буду знатоком! — улыбнулся Виталий.

Улыбка у него была особенная: она начиналась от глаз, потом приподнимались уголки рта, он смотрел так, еще не улыбнувшись до конца, на собеседника, ожидая его ответной улыбки и, только поймав встречную волну, широко, открыто улыбался, показывая немного неровные, но белые зубы.

— А я больше притчи Соломона люблю! «И при смехе иногда болит сердце и концом радости бывает печаль...».

— Красиво, — согласился мужчина, носящий милое для Ириного слуха имя. — И правдиво... Я вот не запомнил этого.

Они помолчали. Углубляться в теологию Ире казалось неуместным. Все-таки вера — дело интимное, говорить о ней — значит раскрывать душу, сердце. Она не привыкла делать это. Точнее сказать, отвыкла.

— Спасибо за чай, — Ира поднялась. — Мне пора.

— Вам спасибо! — Виталий улыбнулся снова, и она невольно ответила на его особое ожидание улыбки.

Они вышли в коридор, Ира стала одеваться, застегиваться, а Виталий просто стоял, опустив руки. Он не подал ей пальто, не попытался поухаживать за ней как за гостьей. В нем вообще не было этой провинциальной галантности, которую так ненавидела Ира. Когда назойливо пытаются убедить женщину в ее неспособности самостоятельно надеть пальто и выйти из транспорта. При этом еще хватают тебя за разные места и обижаются, если женщина не высказывает восторженной благодарности за ненужную помощь.

Всю дорогу домой Ира думала о Виталии. Ей показалось, что несмотря на правильную речь, он выходец из простого класса. У него были застарелые мозоли на руках, он сутулился за столом и громко прихлебывал чай, и одежда на нем сидела мешковато. Скорее всего, парень относится к типу «самородков», людей, которые чувствуют свое предназначение и идут к нему даже через непреодолимое. И еще, он человек с прошлым. Почему он прочитал именно эти строки из Иоанна, про агнца закланного?