Я — молот против ведьм - [21]

По дороге и в кафе Лис говорил мало. Правда, все выводы Гели подтвердились: кабриолет был угнан, а барсетка и куртка принадлежали настоящему хозяину «Мерседеса». Вообще же, Геля заметила, что Лис по своей природе молчун, но веселый молчун. Когда она поделилась с новым приятелем своими наблюдениями на эту тему, он сказал:

— Просто слишком много говорю сам с собой! Не поверишь, слова сам себе вставить не даю!

— Так ты не молчун, а болтун! — рассмеялась она, чувствуя, как начинает кружиться от пива голова.

— Да уж, не верь глазам своим! — подхватил он ее веселье, а через минуту стал очень серьезным и рассказал ей нечто, удивившее и вдохновившее ее: — Понимаешь, у моей жизни есть две стороны, как у монеты. Внешне кажется — я только и делаю, что катаюсь на чужих тачках, граблю неприятных тебе баб и философствую о свободе. Но это не так. Я здесь, в Гродине, чтобы помочь своим друзьям. Парни они идейные, крутые, я для них на все готов!

— Что за идеи?

— Хорошие идеи, правильные, — он чуть приглушил голос, а у Гели глаза стали огромными от возбуждения и любопытства. — Ты веришь в то, что мы все созданы для счастья?

И Геля, имеющая высшее историческое образование, изучившая, по крайней мере, сто разновидностей этих идей и отлично знавшая, чем обычно кончаются разговоры о счастье для всего человечества, убежденно ответила «Да» на вопрос Лиса.

— Ну вот, — продолжал он, — значит, мы единомышленники! Значит, я могу на тебя положиться. Ты где живешь?

— У родителей.

— Что? — удивился он. — Ты маленькая?

— Нет, просто они считают... — начала было оправдываться Геля, но он оборвал ее:

— При чем тут они? — возмутился Лис. — Ты решаешь! Значит так, сегодня — ко мне, а завтра же я найду тебе жилье. Своим скажешь, что будешь теперь снимать квартиру и жить отдельно. Что у тебя за отношения с ними?

— Так себе... — вспоминать не хотелось, но он смотрел требовательно, и Геля стала рассказывать. О непонимании, об унизительной необходимости отчитываться за каждый шаг, за каждую копейку, о звонках отца из Москвы, когда за двадцать минут тебя успевают двадцать раз унизить, о многом другом. Лис не прерывал, он даже сочувственно кивал, и Геле казалось, что у него самого было то же самое. А вот теперь он живет совсем другой жизнью! Он свободен, ему удалось вырваться. Пусть он и Гелю научит этому.

— Ничего, — сказал Лис, когда она замолчала, глядя на него полными слез глазами. Он взял ее нежную руку в свои немного шершавые ладони и улыбнулся ей, подмигнув. — Все изменится, увидишь, когда начнешь жить сама. Познакомишься с моими друзьями, будешь на мир другими глазами смотреть!

— И что я увижу? — Геля успокоилась, поверив ему. Ей, немного опьяневшей и чуть влюбленной, уже казалось, что мир переменился. — Ты террорист какой-нибудь?

— «Я не анархист в вашем смысле слова: ваши бетонные мозги не возьмет никакая бомба», — ответил он чьими-то загадочными словами и посмотрел ей в глаза, чуть улыбнувшись уголками губ. Это было так тонко, так завораживало и возбуждало, что Геля попалась в паутину, сотканную Лисом на скорую руку из случайностей, которые он умел превращать в благоприятные обстоятельства как никто иной. В сущности, он уже добился своего, но получал большое удовольствие от игры и хотел довести хорошее до совершенного.

Геля порядком устала, но была готова удирать из кафе не заплатив, однако на этот раз Лис вынул из взятой в кабриолете барсетки нужную сумму. Когда вышли из кафе, оказалось, что уже совсем темно. Майский резвый ветерок норовил коснуться холодными пальцами открытой шеи. Геля немного протрезвела и вспомнила: она не позвонила домой и не предупредила, что задержится. Ладно, решила она, позвоню из квартиры Лиса. Пусть мама привыкает, что ее дочь выросла и поступает как хочет!

Обратный путь пролегал через центр, через площадь Революции. Злые языки утверждали, что когда был построен Гродин — город-спутник химического комбината, площадь хотели назвать площадью Реакции, подразумевая, понятно, химическую. Секретарь партийной организации завода, а это для Гродина был большой человек, даже обратился с таким предложением в партийные верхи, где все в то время решалось. Предложение почти что было принято, когда кто-то умный наконец сообразил, что реакция бывает не только в химии, но и в политике тоже. Тогда центральную площадь назвали площадью Революции, но эта история разошлась среди гродинцев, и в народе это место так и называли — площадь Реакции.

Лис вел Гелю к себе домой. Куда это — она не знала, но покорно шла рядом с молчаливым приятелем. Они проходили вдоль административного здания и когда дошли до пирамиды из красного гранита, на котором строились во время демонстрации и парадов крупные местные чинуши, Лис потащил Гелю по порожкам вверх.

— Эй! Смотри, как красиво! Вся площадь как на ладони! — восхищенно сказал он, когда они остановились на самом верху, у широкого парапета. — Обожаю такие места!

На следующий день Геля сама себе объяснить не смогла, как это получилось, но факт оставался фактом: Лис соблазнил ее в самом центре города, на мраморном парапете трибуны. Впрочем, «соблазнил» — неверное слово. На самом деле, сексуальный террорист не слишком утруждал себя любовной игрой. Все было сделано четко, быстро и напористо. И, как бы ни было стыдно признаваться в этом даже самой себе, Геле очень понравилось приключение. Чего-то такого она подсознательно и ожидала от Лиса — экстремальный секс вписывался в образ ее нового знакомого самым гармоничным образом.