«…Я молчал 20 лет, но это отразилось на мне скорее благоприятно»: Письма Д.И. Кленовского В.Ф. Маркову (1952-1962) - [30]

Шрифт
Интервал

Жаль, что Вы разошлись с «Мостами». Если «Н<овый> ж<урнал>» прикажет долго жить, где же тогда печататься? «Опыты» выходят вроде того, что раз в два года, да и не «скончались» ли и они?[235] «Мосты» будут выходить регулярно дважды в год, объемисты, выглядят красиво… Если Вы так отчитали в письме Берберову — немудрено, что она Вас больше не хочет знать! Но Берберова в «Мостах» уже ничем больше не заворачивает и от них отходит, если уже не отошла (у нее какие-то нелады с новым редактором Г. Андреевым[236], которого Вы, вероятно, знаете). Н<ина> Н<иколаевна> писала мне, что она, собственно, только числится еще в редколлегии, но всего лишь иногда читает рукописи — не больше, новый свой рассказ она еще прошлым летом дала не в «Мосты», а в «Н<овый> ж<урнал>». Она уверяет, что в «Мостах» теперь (по инициативе Андреева или американцев??) взят курс на «бодрую ноту» и что из-за отсутствия таковой не принят ее рассказ и какие-то стихи Елагина (который ведь тоже числится в редколлегии!). У меня для № 3 просила стихов не она, а Андреев. Кстати, те мои, что пойдут в № 3, бодростью никак не блещут! Т<ак> ч<то>, м. б., Н<ина> Н<иколаевна> преувеличивает? Поскольку ее, в сущности, в «Мостах» нет, почему бы вам туда не вернуться? Объявлено содержание № 3: рассказы Зайцева, Ржевского, Газданова, Андреева, статьи Г. Струве, Степуна, Вейдле, Кашина и др., стихи Елагина, Буркина[237] и мои*). № 4 уже готовится. Объявлено также о выходе в новоявленном издательстве зарубежных писателей (по-видимому, тоже при ЦОПЭ[238]), секретарем коего значится тот же Андреев, его же книги «Трудные дороги» (печатались в «Н<овом> ж<урнале>»)[239].

Как с «Гурилевскими»? Выходят они в «Рифме»? Если нет — издавайте сами! Как живется? Что пишете? Я весь прошлый год болел и сейчас болею, порой чрезвычайно мучительно, и, вероятно, потому почти не пишется.

Рекомендую В<ашему> вниманию выходящий в самое ближайшее время сборник восьмистиший Влад<ыки> Иоанна Шаховского: «Странствия. Лирический дневник» (псевдоним «Странник»)[240]. Это впечатления от полета из USA на о. Родос и размышления, им вызванные. Мне многое там очень нравится. Нет ничего навязчиво церковного и поучающего, некоторые религиозно-философские мысли поданы обаятельно и даже с милым юмором.

Сердечный привет и наилучшие пожелания

Д. Кленовский

* пока писал, пришел № 3.


43


11 апр<еля 19>60


Поздравляю со Светлым Христовым праздником!

Дорогой Владимир Федорович!

Спасибо за «Гурилевские романсы»! Это была как встреча с любимым итальянским городком (Ассизи, Орвьето, Сан-Джиминьяно), куда больше тянет вернуться, чем увидать какой-нибудь новый. Почувствовал, перечтя, что еще крепче полюбил Вашу поэму — вероятно, стал старше и бережливее. И как важно, чтобы написанное оформилось книгой! Журнальные строки исчезают на какой-нибудь дальней полке, а то и на чердаке… Где там разыскать любимое в тридцати схожих томах! А теперь можно протянуть руку — и любимое в руке. Рад поэтому, что вышла наконец книга! Вот если бы это оживило в Вас вкус к стихам! Мне почему-то кажется, что Вы когда-нибудь к ним вернетесь! Они как-то больше в Вашей тональности, чем что-либо другое, как бы другое ни удавалось.

Нелепо упомянул о Вас Завалишин[241]. Что он, собственно, хотел сказать? Вероятно, просто уже видит в Вас литературоведческого конкурента и предпринимает превентивные шаги! Каких, впрочем, только глупостей теперь не пишут! Вот и Трубецкой в своем «Помраченном Парнасе»[242] наговорил всяких махровых глупостей! Плохо не то, что люди глупости пишут, а что редакции их печатают. Вот говорят, что с дураками не стоит бороться. Так ли? Глядишь, потихоньку да полегоньку всякие Трубецкие пролезут в вершители судеб поэзии, и тогда от них уже не будет избавленья!

Мне очень понравилось, как изданы Ваши «Гурилевские романсы». Словно лучше, чем прежние сборники стихов в той же «Рифме». Кстати о ней: мне писали из Парижа, будто бы Чиннов обратился к издательству не с просьбой, а с требованием издать новый сборник его стихов, предъявив особые требования в отношении объема, тиража и проч. Редколлегия (Прегель, Терапиано и… Померанцев, тот самый, что твердит о ненужности стихов и невозможности их писать!) ответила ему, что «Рифма» печатает только поэтов неимущих, а Ч<иннов> к ним не принадлежит (действительно, он зарабатывает в Мюнхене у американцев огромные деньги[243]). На это Чиннов в свою очередь ответил в том смысле, что он, мол, признанный лучший поэт эмиграции и его богатство никого не касается. Померанцев читал это письмо на собрании русских писателей в Париже, и оно вызвало всеобщее возмущение. Источник этого занятного рассказика самый достоверный.

Мы оба по-прежнему болеем, причем число недугов все растет. Жена ложится на операцию в глазную клинику.

Сердечный привет! Д. Кленовский


44


9 июня <19>60


Дорогой Владимир Федорович!

Рад был получить весточку от Вас — давно не имел. У меня было невеселое время: жена с месяц лежала в больнице, ей оперировали глаз, причем это сопровождалось всякими осложнениями. И она настрадалась, и я нанервничался. Сейчас она уже дома.

Продолжить чтение
Еще от автора Владимир Фёдорович Марков
О поэзии Георгия Иванова

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

«…Мир на почетных условиях»: Переписка В.Ф. Маркова с М.В. Вишняком (1954-1959)

Оба участника публикуемой переписки — люди небезызвестные. Журналист, мемуарист и общественный деятель Марк Вениаминович Вишняк (1883–1976) наибольшую известность приобрел как один из соредакторов знаменитых «Современных записок» (Париж, 1920–1940). Критик, литературовед и поэт Владимир Федорович Марков (1920–2013) был моложе на 37 лет и принадлежал к другому поколению во всех смыслах этого слова и даже к другой волне эмиграции.При всей небезызвестности трудно было бы найти более разных людей. К моменту начала переписки Марков вдвое моложе Вишняка, первому — 34 года, а второму — за 70.

«…Я не имею отношения к Серебряному веку…»: Письма И.В. Одоевцевой В.Ф. Маркову (1956-1975)

Переписка с Одоевцевой возникла у В.Ф. Маркова как своеобразное приложение к переписке с Г.В. Ивановым, которую он завязал в октябре 1955 г. С февраля 1956 г. Маркову начинает писать и Одоевцева, причем переписка с разной степенью интенсивности ведется на протяжении двадцати лет, особенно активно в 1956–1961 гг.В письмах обсуждается вся послевоенная литературная жизнь, причем зачастую из первых рук. Конечно, наибольший интерес представляют особенности последних лет жизни Г.В. Иванова. В этом отношении данная публикация — одна из самых крупных и подробных.Из книги: «Если чудо вообще возможно за границей…»: Эпоха 1950-x гг.

Гурилевские романсы

Георгий Иванов назвал поэму «Гурилевские романсы» «реальной и блестящей удачей» ее автора. Автор, Владимир Федорович Марков (р. 1920), выпускник Ленинградского университета, в 1941 г. ушел добровольцем на фронт, был ранен, оказался в плену. До 1949 г. жил в Германии, за­тем в США. В 1957-1990 гг. состоял профессором русской литературы Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, в котором он живет до сих пор.Марков счастливо сочетает в себе одновременно дар поэта и дар исследователя поэзии. Наибольшую известность получили его работы по истории русского футуризма.

«…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда»: Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953-1972)

1950-е гг. в истории русской эмиграции — это время, когда литература первого поколения уже прошла пик своего расцвета, да и само поколение сходило со сцены. Но одновременно это и время подведения итогов, осмысления предыдущей эпохи. Публикуемые письма — преимущественно об этом.Юрий Константинович Терапиано (1892–1980) — человек «незамеченного поколения» первой волны эмиграции, поэт, критик, мемуарист, принимавший участие практически во всех основных литературных начинаниях эмиграции, от Союза молодых поэтов и писателей в Париже и «Зеленой лампы» до послевоенных «Рифмы» и «Русской мысли».

«Хочется взять все замечательное, что в силах воспринять, и хранить его...»: Письма Э.М. Райса В.Ф. Маркову (1955-1978)

Эммануил Райс (1909–1981) — литературовед, литературный критик, поэт, переводчик и эссеист русской эмиграции в Париже. Доктор философии (1972). С 1962 г. Райс преподавал, выступал с лекциями по истории культуры, работал в Национальном центре научных исследований. Последние годы жизни преподавал в Нантеровском отделении Парижского университета.С В.Ф. Марковым Райс переписывался на протяжении четверти века. Их переписка, практически целиком литературная, в деталях раскрывающая малоизученный период эмигрантской литературы, — один из любопытнейших документов послевоенной эмиграции, занятное отражение мнений и взглядов тех лет.Из нее более наглядно, чем из печатных критических отзывов, видно, что именно из советской литературы читали и ценили в эмиграции, И это несмотря на то, что у Райса свой собственный взгляд на все процессы.

Рекомендуем почитать
Коды комического в сказках Стругацких 'Понедельник начинается в субботу' и 'Сказка о Тройке'

Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.

«На дне» М. Горького

Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.

Словенская литература

Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.

«Сказание» инока Парфения в литературном контексте XIX века

«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.

Сто русских литераторов. Том третий

Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».

Вещунья, свидетельница, плакальщица

Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.