Я люблю Вегас - [66]

– Ладно, Энджел. – Я оперлась на раковину, открыла холодную воду и сунула запястье под кран, чтобы охладить руку. – Думай.

Из зеркала на меня смотрело грустное лицо с потекшим макияжем. Сексапильный узел на макушке несексапильно растрепался после спринта в «Де Лухо», но оставшиеся в пучке пряди придавали мне, как ни странно, вид невесты. Словно я подготовилась к фотосессии. По крайней мере сейчас я была куда стройнее, чем в последний раз, когда попала в кадр на свадьбе. Два дня бесконечной рвоты с перепоя – прекрасная предсвадебная детоксикация. Если ненавидеть себя, конечно. Если не обращать внимания на растрепавшийся шиньон, заострившиеся скулы и отчетливую зеленоватую бледность, то в зеркале можно было увидеть серьезно настроенную девицу.

– На это стоит посмотреть с двух точек зрения, – медленно выдохнула я, стараясь утешить тяжело стучавшее сердце. – Алекс согласился. Да, он рассердился, но он согласен. Это хорошо. Поэтому можно пойти туда, выдержать церемонию и думать о том, что к концу дня все будет хорошо.

Все это казалось вполне разумным и потенциально выполнимым.

– Или можно выйти отсюда, усадить Алекса и извиниться за то, что я повела себя как законченная эгоистка, сказать, что я люблю его и поэтому не хочу возвращаться в Лондон и готова выйти за него замуж в любой момент, но не желаю, чтобы это произошло вот так.

Это тоже звучало разумно, но на этот раз это еще и было правдой. Странно, но этот вариант интуитивно казался труднее.

– Так замуж не выходят, – сказала я себе, вытирая слезы и выпрямляясь.

К тому же босоножки начали спадать.

Высыпав все, что лежало в клатче, рядом с раковиной, я стала быстро искать компактную пудру. Девушка не может затевать подобный разговор, если у нее блестящий нос. Я не хотела, чтобы Алекса отвлекло его отражение в моей коже. Пройдясь по лицу спонжем и мазнув блеском по губам, я оглядела себя с ног до головы, стараясь припомнить все безотказные приемы, дающие власть над мужчиной, которые Дженни вбивала в меня месяцами. Отчего-то единственный совет, который вспомнился, подразумевал минет, а сейчас для этого было не время и не место. Видимо, подсознание уже решило, что все пойдет не так, как планируется.

– Сейчас или никогда, – пробормотала я, не обращая внимания на внутренние голоса. Я уже выслушала советы, всесторонне рассмотрела ситуацию, и куда это меня привело? В туалет, с глазами на мокром месте. Дважды в одном Вегасе. Если в поговорке «Что в Вегасе произошло, в Вегасе и остается» и есть доля правды, так это про слезы увязшей в трясине. Маркетологи из управления туризма со мной не согласятся, но это уже не моя проблема.

Я сгребла косметику и побросала в сумку, проверяя, все ли крышечки тщательно закрыты, – клатч же не мой, в конце концов. Но одна пулька из косметического арсенала отличалась от остальных – тем, что была не моей. В дорогую сердцу коллекцию нейтральных цветов «НАРС» затесался маленький черный патрончик, усеянный мишурой. Таким я могла пользоваться лет в семь, или он принадлежал Пэрис Хилтон. Я открыла помаду посмотреть цвет. Ярко-алый и очень знакомый. Где я его видела? О, ну конечно, – Сэди. Все ее побрякушки выложены огромными стразами Сваровски. Уверена, она себе и интимное место стразами инкрустировала. Но что помада Сэди делает в моей сумке? Я задумалась. Чтобы помада Сэди затесалась среди моих вещей, Сэди пришлось бы рыться в моих вещах, однако Сэди неведомы мелочи вроде общепринятых границ, замков или частной жизни, поэтому такую возможность я не исключала. Хотя сейчас это было не важно. Я поздравила свой мозг с этим логическим выводом, попрыгав сперва на одной, потом на другой босой ноге, чтобы встряхнуться.

Едва я вышла из туалета, Алекс вскочил с места, без единого слова вышибив из меня всю мою уверенность. Он по-прежнему выглядел красивым, как картинка, но что-то случилось. Его глаза покраснели, а вид словно вот-вот признается – купил мне котенка на Рождество, но забыл сделать дырки в коробке. Но я все равно скажу то, что должна, сдох котенок или нет. Хотя я очень надеялась, что обошлось без жертв.

– Алекс, мне надо с тобой поговорить. – Поставив босоножки на низкий диванчик, я подбежала к нему, выставив перед собой руки. – Это глупо.

– По-моему, тебе надо присесть. – Он накрыл мои руки своими и заставил опустить. – Я только…

– Нет, давай поговорим. – Я не замолчу, мне нужно высказаться начистоту, мне необходимо… присесть. Алекс буквально толкнул меня на низенький диван с видом «делай, что тебе говорят». Такую мину я сама делала практически каждый месяц, но у Алекса такое выражение лица было только один раз, когда на День благодарения он воспользовался своим правом сильного пола и настоял, что мне не нужно запекать пятнадцатифунтовую индейку на четверых едоков.

– Да выслушаешь ты меня, трам-тарарам? – Он стиснул мои руки повыше локтя.

– Ай!

Больно мне на самом деле не было, но нужно же было привести его в чувство. Трудно говорить о том, как сильно ты кого-то любишь и хочешь прожить с ним всю жизнь, когда тебя осыпают крепкими выражениями и оставляют синяки на твоих слегка обвисших полноватых ручках.