Я люблю Капри - [61]

Я дохожу до конца балкона, и тут раздается целая серия взрывов, одновременно похожих на ружейные выстрелы, удары кнута и взрывы в выхлопной трубе автомобиля. Все впадают в замешательство. Фраза «Что это было?» раздается по крайней мере на четырех языках.

— Похоже на бомбу, — предполагает стоящий рядом со мной шотландец.

Потом по округе эхом разносятся громовые раскаты и ломаный клинок молнии разрывает ослепительной полосой темно-лиловое небо. Все бегут прятаться от дождя. Кроме меня.

Наконец-то погода подстроилась под мое настроение.

Я подхожу к краю балкона. Море внизу яростно бушует. Какой там катер — сейчас, чтобы добраться до Капри, понадобится крейсер. Кстати — я уже несколько часов назад должна была позвонить маме. Если она и не волновалась раньше, то сейчас точно переживает — под маской, конечно, так что никто не увидит.

Еще пять минут я наслаждаюсь грозой, а потом иду обратно.

Проверив, не намок ли сверток со свадебным платьем, я прохожу в дальний конец балкона. Там стоит бюст солдата, немного похожий на Люка — что-то такое в выражении губ… Если бы я встала на цыпочки, то смогла бы его поцеловать. Он бы сошел за мою настоящую любовь? Я протягиваю руку, легко дотрагиваюсь до его лица, провожу пальцами по его сильной шее, ключице. Если бы он был настоящий, я бы сейчас чувствовала его дыхание. Я снова смотрю на его губы.

Всего один поцелуй…

23

Боковым зрением я замечаю движение на другом конце балкона и резко поворачиваюсь. Сердце мое замирает еще до того, как я полностью осознаю, кто направляется ко мне сквозь посеревший воздух.

— Я думал, статуя тебя сейчас поцелует! — смеется Люка.

— Ну вот, а ты вмешался и все испортил! — лукаво бранюсь я, отчаянно надеясь, что он не заметит, как шипят дождевые капли на моем раскрасневшемся лице.

— О! Я и не думал, что ты ждала поцелуя от статуи. — Теперь Люка разыгрывает смущение.

— Смеешься? Это мужчина моей мечты — без тела и со щербатым носом. Разве не о таком грезит каждая девушка?

— Ладно, тогда оставляю вас наедине! — Люка притворно готов уйти.

Я милостива.

— Можешь остаться.

— Нет уж, мне нужно пойти — чик! — Люка проводит ладонью поперек горла.

Я смеюсь — мне это почему-то очень льстит. Неужели — он готов перерезать себе горло из-за меня?

Люка подходит ближе и кладет руки мне на плечи.

— Ким, ты промокла до нитки.

— Дождь, — говорю я.

Люка закатывает глаза, свои прекрасные голубые глаза.

— Так ты объяснишь мне, как ты здесь оказался? — спрашиваю я. — Из всех балконов на свете…

Слегка склонив голову набок. Люка смотрит мне прямо в глаза.

— Я пришел за тобой. Сердце мое замирает.

— Твоя мама…

А вот это лишнее.

— Моя мама… — повторяю я с подозрением.

— Она испугалась за тебя — надвигается шторм, паромы отменили. Она попросила, чтобы я примчался сюда на своей лодке и спас тебя.

Спас меня. Хорошо звучит.

— Извини, что доставила тебе беспокойство, — говорю я.

— Беспокойство? — В его голосе непонимание.

— Non voglio disturbare,[78] — перевожу я.

— Никаких проблем. Твоя мама сегодня вечером приглядывает за Ринго, а я — за тобой.

— Сегодня вечером?

— Нам придется заночевать а Равелло. Море слишком бурное.

Я чувствую прилив адреналина. Ситуация одновременно опасная и захватывающая.

— Конечно, если бы я знал, что тебя здесь защищает Сальваторе… — Люка кивает в сторону бюста, который я чуть не поцеловала.

— Честно говоря, мне больше нравится Фабио. — Я указываю на соседнюю скульптуру.

— Нет, — возражает Люка. — Фабио не годится. У него прическа дурацкая.

— Он на голову выше большинства знакомых мне мужчин, — шучу я. И конечно же, неудачно.

Люка проскальзывает между бюстами и замирает.

— Похож?

Я внимательно осматриваю его волевой подбородок и высокие скулы, после чего говорю:

— По-моему, скульптор, который тебя создавал, был… Как по-итальянски «дилетант»?

— Genioso.[79] — невозмутимо отвечает он.

Я подыгрываю:

— Тот, кто сотворил твое лицо, был гений!

Люка смотрит на меня радостно.

— Ким?

— Что?

— Может, уйдем под крышу?

Он берет меня за руку, и мы мчимся со всех ног по Аллее Бесконечности. Иногда нас на мгновение скрывает от потоков воды увитая глицинией арка, но, когда мы добираемся до виллы, вода течет с нас ручьями. Если не прятаться от дождя, чувствуешь себя удивительно свободным. Я бы не прочь так и стоять под дождем, чтобы его струи ласкали мое лицо и тело, но Люка тянет меня за руку на крытую галерею.

Если бы это было кино, мы бы сейчас целовались. Но это не кино.

— Ты знаешь, — говорит Люка, — что Вилла Чимброне одно время принадлежала человеку, который спроектировал Биг-Бен?

— Нет! — удивляюсь я. — Ты серьезно?

— Да. Его звали лорд Гримторп — вот его герб, — он указывает на какую-то геральдическую

штуку во внутреннем дворе и продолжает: — Он окончил Кембридж, потом стал юристом, а потом стал президентом Британского хорологического института.[80]

Я восхищаюсь его лексиконом. Я бы сама ни за что не сказала «хорологический».

— Это про часы? — уточняю я.

— Да. Он купил виллу в 1904-м и украсил сады арками, статуями и произведениями средневекового искусства…

— А это что? — спрашиваю я, указывая на каменный барельеф, изображающий семь отвратных физиономий.