Я люблю Капри - [11]

— Что будете пить?

— Апельсиновый сок, — говорю я девушке за прилавком.

— Ким, только не это — там слишком много кислоты.

— Точно, не стоит! Минералку с газом, — улыбаюсь я.

— Без газа тебе полезнее.

— Мама, ну честное слово! Какой вред от пузырька воздуха?

— Как хочешь, — она пожимает плечами.

Терпеть не могу, когда она так себя ведет. Обычно я в подобных случаях делаю все ровно наоборот, чтобы она смотрела, как я отравляю свой организм, и мучилась, но сегодня мне не хочется, чтобы ей показалось, будто я все делаю назло. Я и без того ее подвожу, и мне ее жаль. «Я не могу поехать с тобой на Капри…» — репетирую я про себя. «Ну, давай, скажи то же самое вслух», — уговариваю я себя.

— Я тут думала про Капри… — начинает она.

— Мама, — вмешиваюсь я дрожащим голосом.

Переводить намного проще. Не приходится нести никакой ответственности за то, что говоришь.

— Мама, — снова начинаю я, стараясь, чтобы голос мой звучал уверенно.

— Джина! Я только что узнала! Это же просто ужасно! — Вихрь шифона и пудры влетает в кафе.

— Ничего страшного, Моника, правда, — отбивается мама, и видно, что ей не по себе.

— Неправда! Он настоящий негодяй. Но все мужчины таковы, что делать.

Ничего себе! Мама определенно рассказала Монике про своего отца значительно больше, чем мне.

— У него не было выбора, — пожимает плечами мама.

— Ерунда! — звонко откликается Моника.

Меня так и подмывает вставить: «Хотелось бы посмотреть, как ты поспоришь с сердечным приступом!», но я сдерживаюсь.

— Ведь и недели не прошло со смерти твоего отца! Это преступление!

Определенно я чего-то не понимаю.

— Не может быть, чтобы некому было пожаловаться! — настаивает Моника.

— Послушай. Моника, все хорошо. Потом поговорим. — Мама со значением на нее смотрит, и в ее глазах явственно читается: «Не сейчас!»

— Ладно, — отвечает та, тут же остывая. — Я сегодня в чулочном, заходи ко мне, когда пойдешь обратно.

— Хорошо.

Я смотрю, как Моника сталкивается с человеком в костюме из «Топ Мэн»,[22] на мгновение окутывая его своими шарфами, потом поворачиваюсь к маме и спрашиваю:

— О чем это она?

— Понимаешь… управляющей отдал Дезире еще пару квадратных футов в отделе, и Монди вне себя.

— А к тебе-то это какое отношение имеет?

— Э… — Она в замешательстве.

Если бы я не знала ее так давно, я бы сказала, что она сейчас расплачется. Но мама никогда не плачет.

— Я на секундочку заскочу в туалет, дорогая. Ты пока выбери десерт.

Что-то определенно не так. Я смотрю в окно на универмаг и замечаю старую мамину приятельницу — она как раз проходит сквозь вращающиеся двери. Я выскакиваю на улицу и кричу ей:

— Делия!

Та сначала не понимает, кто ее зовет, потом замечает меня и отчаянно машет мне рукой.

— Кимми! — улыбается она, когда я подхожу ближе. — Если ты ищешь маму, то она уже ушла на ланч.

— Знаю, я как раз с ней обедаю, — говорю я, кивая в сторону кафе. — Она какая-то расстроенная — что-то случилось на работе?

Делия замирает.

— В чем дело? — спрашиваю я, и чувствую, как у меня вдруг засосало под ложечкой, хотя я не привыкла волноваться за маму.

— Ну, видить ли… управляющий урезал ей деньги на сезонную смену гардероба, а значит, осенью она получит только два костюма и…

— Делия? — Я кладу руку на ее вязаный рукав.

— Ее уволили.

— ЧТО? Она же тут тридцать лет проработала! — Я поражена.

— Они говорят, что специалисты по смене имиджа не являются незаменимой частью коллектива… — Делия замолкает. — Только понимаешь, Кимми, она не хотела, чтобы ты знала. Не говори ей, что это я тебе рассказала.

— Я не скажу, но…

— Сегодня — последний день. Путешествие на Капри пришлось как нельзя вовремя, а мысль, что у нее будет собственный бутик, ее так поддержала.

Я заставляю себя улыбнуться.

— Ну да, если ты босс — тебя уже некому уволить!

Делия гладит пухлой ручкой мою пухлую щечку.

— Она не хотела, чтобы ты поехала с ней из жалости. Ты же знаешь, она всегда хочет выглядеть сильной. Она не хочет тебя волновать. — Делия останавливается и разглядывает мое встревоженное лицо. — Боже, я ее подвела. Не надо было тебе говорить.

— Все нормально, — бубню я, стараясь прийти в себя.

— Во всяком случае, она и одна не пропадет. Говорит, что считает это прекрасной возможностью начать все сначала.

— Она не поедет одна, — говорю я вдруг. Делия удивленно приподнимает брови.

— Я еду с ней, — объявляю я, стараясь не выдать собственного удивления.

— Из-за того, что я тебе обо всем рассказала? — обеспокоенно спрашивает Делия.

— Нет, — вру я в ответ.

— Умница, — говорит Делия, — это замечательно.

У меня на глаза наворачиваются слезы. Она прижимает меня к пуговицам своего кардигана и шепчет:

— Я понимаю, тебе боязно, детка. Ей тоже. Но вы друг о друге позаботитесь.

«Если бы все были на одно лицо, нам бы надоело смотреть друг на друга», — сообщает мне Грув Аманда.[23]

Что это? Альбом песен протеста против пластической хирургии?

Я вернулась за наш столик в кафе и теперь наблюдаю, как мама пробирается ко мне между столиками. Губы сверкают ярко-красной помадой — попробуй только усомнись в ее отваге.

— Во-о-от. — улыбаюсь я. — Ты говорила, что когда мы приедем на Капри…

Ее лицо проясняется, как будто кто-то софитом высветил его среди толпы.