Я — легионер, или Восемь лет в европейском футболе - [42]

Президент вызвал меня для беседы. Надо сказать, что его предложение выглядело вполне достойно: речь шла не о продаже, а лишь об аренде, то есть через год я должен был вернуться в «Интер». При этом Пеллегрини предложил мне продлить контракт (в тот момент до истечения моего контракта с «Интером» оставалось три года) ровно на год. Это значит, что, проведя сезон в «Удинезе», я бы ничего не потерял: по возвращении впереди у меня все равно были те же три года в «Интере». Более того, президент намекнул, что, если я соглашусь на такое продление, мы сможем вновь обсудить все цифры.

Итак, впервые в жизни я встал перед необходимостью сделать самостоятельный выбор. И я начал размышлять.

Конкуренции с Йонком я не боялся: если Берхкамп действительно высококлассный игрок, то о Йонке в то время сказать это было нельзя, и я считал, что вполне способен удержать свое место в основном составе. Однако следовало учитывать, что свое превосходство мне нужно было доказать не один, не два и даже не три раза, — нет, я должен был постоянно, из недели в неделю, держаться на более высоком уровне, чем мои голландский соперник. Малейший спад — и мы меняемся местами. А разве можно пройти сезон без спада, пусть даже короткого? Конечно, нет. Так было со мной и в «Фодже», и в первый год в «Интере» — оба раза кризис продолжался недолго, однако в обоих случаях я переживал его в игре, на поле, рядом с партнерами. А сумею ли так же быстро пережить на трибуне?

Однажды оказавшись вне основного состава, очень трудно вновь вернуться в него. Допустим, ты решил все свои проблемы, набрал форму и опять готов к игре — но этого мало. Без повода тренер не будет сажать на скамейку твоего конкурента. А значит, ты должен ждать, когда наступит кризис у него — только в этом случае у тебя появится шанс вернуться. Возникает крайне неприятная с моральной точки зрения ситуация: получается, что ты должен желать неудачи своему товарищу по команде. Он может быть прекрасным парнем, вы с ним можете дружить за пределами поля, помогать друг другу на тренировках, и у тебя не будет ни малейшего повода желать ему зла — но как же тяжело наблюдать за его игрой, сознавая, что твой единственный шанс напрямую связан с его провалом. Согласитесь, очень трудно подготовиться к такой жизненной ситуации.

Но бывает и так, что ты не попадаешь в состав по причине, не имеющей никакого отношения к спорной форме. Эта причина — тактические соображения тренера. Совершенно ясно, что в разных ситуациях тренер ставит перед командой разные задачи и в соответствии с ними компонует состав. В нашем с Йонком случае это выглядело так: если, скажем, «Интеру» предстоит трудный матч на выезде и Баньоли считает нужным повести игру от обороны, он выбирает Йонка. Если же тренер предпочитает более атакующее построение, то включает в него меня.

Все это выглядит совершенно логичным, не так ли? Однако попытайтесь представить, как трудно примириться с этим молодому человеку, который находится в прекрасной форме и вдруг не находит своего имени в составе на очередной матч. Для того чтобы правильно оценить ситуацию, нужен опыт, нужно понимание, нужен профессиональный подход, в конце концов. Игрок должен четко понимать, что является лишь одной составляющей большого коллектива. «Нас в команде 25 человек, и мы все вместе делаем одно общее дело. Наша задача — добиться результата, и тренер знает, кто и в какой день должен эту задачу выполнять», — вот что говорит себе в такой ситуации настоящий профессионал. И тогда он спокоен, ибо знает, что ничего страшного не произошло, что тренер в нем вовсе не разуверился и что он должен, как и прежде, поддерживать свою форму и готовиться к тому дню, когда тренер сделает ставку на него.

Откуда у профессионального футболиста это умение взвешенно и спокойно оценивать ситуацию? Оно прививается с первых шагов в футболе, в котором он воспитывается. Но я не мог, просто не был готов относиться ко всему так, как требовалось. Именно поэтому впервые оказавшись вне состава, я стал ломать голову над тем, что сделал неправильно. А не сумев найти ответ (я действительно в тот момент играл вполне прилично), решил, что дело в изменившемся отношении тренера ко мне (хотя никакого изменения не было и в помине). Я начал злиться, потерял покой, а возбужденное нервное состояние тут же отрицательно сказывается на игре. В итоге получилось, что я своими размышлениями себе и навредил. Всего этого могло бы не быть, если бы я был воспитан иначе, в духе настоящего профессионализма. Но тут уж ничего не поделаешь…

Возможно, если бы я всерьез и надолго задумался об этой проблеме, то посчитал бы за благо уйти в «Удинезе», хотя покидать «Интер» мне в тот момент совсем не хотелось. Но на мое решение повлияли еще несколько обстоятельств.

Во-первых, у меня состоялся разговор с тренером. Баньоли, зная, зачем меня вызвал президент, сказал мне: «Не уходи, ты мне нужен, я рассчитываю на тебя». Его слова окрылили меня, и я стал смотреть на проблему конкуренции в более розовом свете. Был бы рядом со мной опытный прокуратор, он бы, конечно, отрезвил меня, охладил юношеский пыл. Да, пусть тренер верит в меня и готов пойти на конфликт с президентом. Хорошо, если я сумею оправдать его надежды, докажу правильность его выбора и команда начнет побеждать. А если нет? На кого обратит президент свой гнев после первой же неудачи? Конечно, на тренера и на меня, и тут уже никто не будет разбираться, виноваты ли мы в этой неудаче лично или это просто следствие стечения обстоятельств. В подобных конфликтах тот прав, у кого больше прав — то есть президент.