Я — легионер, или Восемь лет в европейском футболе - [24]

Но самое главное — то, что связь между болельщиками и футболистами не односторонняя. Каждый клуб очень дорожит своими поклонниками и делает все, чтобы их ряды крепли. Поэтому для нас, игроков, общение с болельщиками становилось, по сути, такой же обязанностью, как и тренировки. Регулярно, согласно составленному заранее расписанию, мы по двое ходили на встречи с членами так называемого «Интер»-клуба и в течение нескольких часов отвечали на все интересующие их вопросы. А затем полные стенограммы наших встреч публиковались в специальном журнале издаваемом фан-клубом, и становились достоянием сотен тысяч черно-синих тиффози.

Пообщавшись у входа в «Принчипи ди Савой» с болельщиками, я прошел внутрь отеля и направился к залу, где должна была состояться пресс-конференция. Идти по-прежнему приходилось в окружении телеоператоров и фотокорреспондентов, так что вскоре от яркого света и бесконечных вспышек зарябило в глазах. А у входа в зал меня встретил представитель команды — один из опытнейших ее игроков Вальтер Дзенга. Я был очень тронут вниманием со стороны этого знаменитого футболиста, много лет защищавшего ворота «Интера» и сборной Италии, трижды становившимся лучшим вратарем Европы. Он был очень приветлив, несмотря на то, что ему пришлось довольно долго ждать моего приезда: в силу разных обстоятельств все это мероприятие затянулось примерно на полчаса.

Затем наступила очередь журналистов: мы прошли в зал, где было порядка пятидесяти человек, я занял место на сцене и начал отвечать на вопросы. К тому времени я уже вполне сносно говорил по-итальянски, так что представители прессы, думаю, остались довольны мною. Был доволен и я: в общем-то, единственным недостатком всего мероприятия было то, что рядом со мной не было настоящего прокуратора. Это явно не шло на пользу моему имиджу.

Главная задача прокуратора во время таких встреч — достойно представить игрока. Можно сказать, что впечатление, которое производит футболист, во многом зависит от того, насколько солидно выглядит его окружение. Впрочем, это справедливо не только в отношении футболиста: то же самое можно сказать про любую общественно значимую личность. Вы ведь непременно, пусть даже подсознательно, проникнетесь уважением к тому, кого сопровождают хорошо одетые, умеющие уверенно держаться и хранить чувство собственного достоинства люди.

В тех случаях, когда дело касается российских футболистов, попадающих в совершенно непривычную для себя обстановку, задача прокуратора значительно сложнее. Он должен все время следить за своим подопечным и, едва заметив легкое замешательство или растерянность игрока, сразу же прийти ему на помощь. Не думайте, будто это так легко — отвечать на град вопросов на иностранном языке, зная при этом, что завтра утром миллионы болельщиков будут внимательно изучать в газетах каждое твое слово.

В такие моменты на игроке лежит ничуть не меньшая ответственность, чем во время футбольного матча. Разница лишь в том, что на зеленом полеты находишься в своей стихии и делаешь то, что умеешь делать лучше всего, тогда как пребывание на сцене в свете прожекторов, особенно в начале карьеры, никак не назовешь привычным для футболиста занятием. Так что во время первой встречи с миланской прессой мне в некоторых случаях не помешала бы помощь опытного прокуратора. Но рассчитывать на это мне тогда не приходилось.

И все-таки в целом я был удовлетворен тем, как прошла моя презентация. Остались, как мне кажется, довольны и другие ее участники. На следующий же день я покинул Милан. Приближалось лето, однако до отпуска было еще далеко: прежде мой путь лежал в Швецию, где нашей сборной, в первый и последний раз выступавшей под странной и непривычной аббревиатурой — СНГ, предстояло сыграть в финальном турнире чемпионата Европы.

* * *

Мои воспоминания о Евро-92 не назовешь особенно приятными. Команда наша выступила в Швеции неудачно, и разочарование было тем более велико, что поначалу ничто не предвещало провала. Мы достойно сыграли и с чемпионами мира немцами, и с победителями предыдущего европейского первенства голландцами, сумев оба матча завершить вничью. И вдруг, когда казалось, что место в полуфинале нам обеспечено, произошла досадная осечка: вместо того, чтобы обыграть в последнем матче шотландцев, уже лишившихся каких-либо шансов на место в четверке, мы крупно проиграли — 0:3 — и в одночасье превратились из потенциальных героев в неудачников.

Что же касается меня лично, то мне повезло еще меньше: в стартовом матче с Германией я вскоре после перерыва получил травму, так что мое выступление в Швеции ограничилось одним таймом и еще несколькими минутами. Честно говоря, я, будучи в тот момент игроком основного состава сборной, рассчитывал получить значительно больший опыт выступлений на крупнейших футбольных форумах. Перед поездкой в Швецию мой послужной список включал в себя полтора матча чемпионата мира 1990 года: 90 минут игры с Аргентиной и первый тайм встречи с Камеруном. Скандинавская же кампания, увы, не позволила существенно пополнить его.

Все же не могу сказать, что в то время слишком уж переживал по этому поводу. Я был еще молод, передо мной раскрывались замечательные перспективы, и я верил, что впереди меня ждет еще не один чемпионат мира и Европы. Переход в «Интер» удесятерил мою веру в собственные силы, к тому же осенью, когда наша сборная уже официально называлась сборной России, мне доверили капитанскую повязку. Я был на седьмом небе от счастья, ибо о такой чести мечтает каждый футболист.