Я из Африки - [19]
Нана широко открытыми глазами смотрела на снежинки, летящие за окном, и думала: «А может быть, папа такой? Ведь он не захотел спрятать маминого брата, дядю Марселу…»
…Нана очень хорошо помнила то утро. Папа вошел в комнату бабушки Жозефы и увидел лежащего на постели дядю Марселу. Нана только что принесла ему газету, и он читал ее. Голова его была забинтована белой повязкой. С правой стороны просочилась кровь… Но папа сказал ему:
— Убирайся из моего дома! Мне тут революционеры не нужны…
Дядя Марселу с трудом поднялся. Лицо его стало серым. Голос дрожал:
— Значит, товарищи сказали мне правду? В доме моей сестры я не найду помощи?
— Уходи сейчас же! — повторил папа. — Сию же минуту! Это мой дом! И в моем доме для тебя и твоих товарищей нет места! Я вовсе не желаю из-за тебя лишиться работы или попасть в тюрьму. Уходи!
Бабушка Жозефа, опустив голову, молча стояла около двери.
— Запомни сегодняшний день, Антониу! — глухим голосом сказал дядя Марселу. — Запомни день 4 февраля. Запомни! Сегодня ночью мы попробовали освободить наших братьев, томящихся в тюрьмах… И если бы нас было больше, а таких, как ты, меньше, мы победили бы. Но запомни, Антониу! Сегодняшний день станет великим днем для нашей страны. Потому что, если даже убьют всех нас, восставших сегодня, весь народ Анголы убить нельзя! Сегодняшний день будет началом твоего конца, Антониу! И твоих хозяев!.. Запомни это!
Дядя Марселу сделал шаг к двери и пошатнулся. Он упал, и никто не поддержал его…
— Пусть остается до ночи… — тихо сказал папа, глядя на лежащего на полу дядю Марселу. — Не могу же я сам вытаскивать его на улицу. Приведи его в чувство… Сделай ему перевязку… — Тут папа сжал кулаки и страшным шепотом просвистел в лицо бабушке Жозефе: — Делай с ним что хочешь… А ночью пусть он убирается отсюда! — И папа вышел из комнаты, хлопнув дверью…
… — Но таких людей на свете гораздо меньше, чем тех, кто хочет мира и свободы! — продолжала Анна Ивановна.
И Нана, тряхнув головой, взглянула ей в лицо.
— Мы сумеем сохранить нашу прекрасную землю! Мы сбережем для детей всего мира и белый снег, и красные земли Африки, и белые березки, и пальмы, и елочки, и бананы… И настанет такое время, когда мы сможем поехать в гости к тебе, Нана. В твою родную Анголу. И вместе с ангольскими детьми наши дети пойдут на берег Атлантического океана собирать ракушки. И будут пить молоко из кокосовых орехов, и собирать африканские цветы, и плести из них венки. Правда, Нана?
И Нана весело кивнула головой.
А за окном все летели и летели белые, чистые снежинки, и сад вокруг интерната становился все красивее.
Глава XI. Нана рассказывает сказку
В раздевалке, около батарей центрального отопления, сушатся валенки и варежки после прогулок на лыжах.
Теперь Нана хорошо знает, что такое валенки. В первый раз она не могла в них и шага ступить: ноги не поднимались. А сегодня в теплых валенках она пробежала на лыжах от дома до забора, а потом от забора до дома. И не падала, зарываясь в снег носом, как на прошлой неделе!
Теперь Нана не боится, когда снежинки садятся на ее лицо. В первый раз, когда большая снежинка села ей на нос, Нана испугалась: а вдруг снежинка так и останется на носу!.. Боялась рукой смахнуть снежинку, боялась пошевелиться. Только, скосив глаза, смотрела на кончик своего носа. А снежинка взяла и пропала куда-то…
— Где она? — удивленно спросила Нана.
— Она растаяла! Ведь нос у тебя теплый! А снежинка холодная. Вот она взяла и растаяла! — засмеялась Анна Ивановна. — Бедная снежинка! Летела, летела. Так далеко было до земли от облака. Она хотела сесть рядом со своими сестричками, куда-нибудь на полянку в лесу, и остаться здесь до весны. А ветер подул и посадил эту снежинку прямо тебе на нос! Она, бедная, и растаяла! Видишь, сейчас на мою руку тоже сядет снежинка…
Анна Ивановна сняла перчатку и вытянула руку вперед, а потом поднесла ее к Наниному лицу.
— Смотри, смотри, какая красивая звездочка!
Нана рассматривает руку Анны Ивановны.
— Ничего нет! — говорит она. — Только маленькая капелька воды…
— Ну вот, значит, снежинка здесь была и растаяла!
Анна Ивановна засмеялась и надела перчатку.
— Так и знай теперь. Если снежинка сядет тебе на нос — не бойся! Она сейчас же превратится в маленькую капельку воды!
И теперь Нана совсем не боится снежинок. Она не боится теперь падать в мягкий сугроб. Оказалось, что падать в снег даже приятнее, чем на песок на берегу океана. И теперь в раздевалке, около батарей центрального отопления, сушатся вместе с другими и Нанины варежки и валенки.
Ох, если бы бабушка Жозефа и бабушка Нандунду могли посмотреть на Нану, когда она выходит из двери интерната с лыжами на плече, с палками в руках, в теплом красном лыжном костюме, в валенках, в красной вязаной шапке, в красных варежках!.. Они ни за что не узнали бы Нану! Ни за что!
Даже мама всплеснула руками, приехав в субботу за Наной. Она увидела, как ребята возвращаются с лыжной прогулки, и вместе с ними Нана.
— Это моя дочка? — воскликнула мама. — Да это настоящая лыжница!
А Нана шла, гордо подняв нос, и только издали кивнула головой маме.
— Здравствуй, мама! Я сейчас переоденусь!..
