Я - истребитель - [10]
Наши разведчики довольно быстро обнаружили направление, на котором сосредоточивались главные силы корпуса. Их авангард подтягивался к переправе через неширокую речку. Двигались они по самой кромке открытого пространства на фоне леса, находились примерно в ста километрах от передовых позиций и, судя по всему, чувствовали себя в полной безопасности. Наверное, кавалеристам казалось, что они в глубоком тылу.
Вскоре после того, как разведчики вернулись с докладом, эскадрилья поотрядно поднялась в воздух. Минут через двадцать - двадцать пять мы были над целью - сотни, а может быть, тысячи всадников скопились у переправы. И мы пошли в атаку!
Если бы штурмовка носила чисто символический характер - покружились бы мы, скажем, на высоте в несколько сот метров, обозначили бы таким образом свое присутствие и ушли, - наверное, инцидент не возник бы. Но мы провели штурмовку по всем правилам, разумеется, с тем лишь отличием от боевой, что наши пулеметные ленты были набиты холостыми патронами.
Азарт, который подхлестывал нас все эти дни, дошел до высшего предела, когда мы увидели сотни конников, с безмятежным любопытством поглядывающих в небо. Они смотрели на нас, как на стаю грачей. И мы поотрядно по всем законам авиационной тактики сделали несколько заходов на бреющем...
Рев моторов наших истребителей в течение нескольких минут превратил обученных кавалерийских лошадей в обезумевший табун. Ни криков, ни лошадиного ржания мы, разумеется, не слышали. После первого же захода лошади стали прыгать через перила моста. К счастью, река была неглубокая, и обошлось без жертв. Но картина была впечатляющей: части кавалерийского корпуса таяли у нас на глазах.
Поработав на совесть, мы возвратились на аэродром, - не сомневаясь, что заслужили самые похвальные слова. Но сильное разочарование постигло нас, едва мы увидели лицо нашего комбрига...
Разгоряченные блистательной победой, мы стояли у своих машин, уже понимая, что на благодарность рассчитывать не приходится. И вот едва комбриг открыл рот, чтобы произнести несомненно яркую речь, на аэродроме показалась машина командира кавалерийского корпуса Криворучко.
Комкор был в страшном гневе.
- Вы не истребители! - объявил он громовым голосом. Мы отяжелели как памятники.
- Вы - хулиганы! - выкрикнул Криворучко в запальчивости. - Я порублю ваши самолеты! Этого наш комэск уже выдержать не мог.
- Самолеты нельзя порубить! - стоя навытяжку, заметил комэск. - Они металлические!
- Тогда поотрубаю винты... - уже остывая, пообещал комкор, и, несмотря на щекотливость ситуации, мы не могли сдержать улыбок.
Однако улыбаться нам расхотелось, как только мы перевели взгляд на своего комбрига. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы при разборе учений действия эскадрильи не были бы признаны правильными...
Юмористическая сторона этих событий впоследствии заняла достойное место в летописи курьезов. Летопись эта, как известно, никогда не пишется, но существует в каждой воинской части как устное дополнение к ее официальной истории. И часто первоначально комическая ситуация мешает правильно увидеть и оценить то, что в действительности произошло. Так было и с нашей лихой штурмовкой - обошлось без взысканий. Нам, конечно, долго еще другие летчики припоминали тот налет на кавалерию. Но если присмотреться к эпизоду повнимательнее, не трудно прийти к примечательному выводу.
Что, в сущности, произошло? При первом более-менее масштабном - пусть эпизодическом, пусть даже случайном! - столкновении выяснилось, что с появлением боевой авиации кавалерия (не больше не меньше) оказалась перед угрозой потери своих ударных качеств. И это в ту пору, когда на вооружении авиации стояли еще тихоходные самолеты с малой огневой мощью! А между тем авиационная техника была перед видимым качественным скачком, между тем в маневрах не участвовали еще крупные танковые соединения - они только создавались. Было над чем задуматься...
Конечно, осенью тридцать пятого года категорических выводов и оценок никто не сделал. Но определенная тенденция, направленность которой выявилась в ходе тех учений, уже обратила на себя внимание наиболее дальновидных руководителей армии.
На новых машинах
Завершался 1935 год. Истребитель И-3, на котором я начал летать в школе командиров звеньев, был заменен улучшенным И-5, деревянные винты на И-5 металлическими. Но все это была "малая универсализация". Пора было заменять этот тип истребителя принципиально новым, и разговоры о новых машинах все чаще стали основной темой наших бесед,
Современный читатель, вероятно, найдет излишними замечания о достоинствах и недостатках такого самолета, как И-3 или И-5. Молодые люди, очевидно, отчетливо представляют орбитальную космическую станцию, но не истребитель начала тридцатых годов. За какие-нибудь четыре десятилетия в авиации сменились эпохи, поколения, поэтому я охотно допускаю, что одно упоминание об истребителе И-3 наводит на мысль об ископаемом периоде. Однако же в 1933 году истребитель И-3, а чуть позднее И-5 находились на вооружении строевых летных частей и были современными по тому времени боевыми машинами. И мы, молодые летчики, гордились тем, что освоили самую передовую технику. Мы шли вровень с авиацией. Жили напряженно, в состоянии непрестанного опьянения своей силой, молодостью. Вчерашние безграмотные, голодные, оборванные дети победившего народа, мы достигли одного из всех мыслимых пределов - научились летать!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.