Я - истребитель. Я — истребляю - [8]

На этом бой и закончился. Собрав остатки роты, и прихватив раненых, лейтенант отступил. Там даже тупому было понятно что там скоро начнется огненный ад. Пользуясь тем, что четкого приказа держать оборону в этом месте не было, лейтенант отступил, и через восемь километров стал готовить новую позицию.

До ночи, и до обеда утра следующего дня держал лейтенант Горелых наступление третьей танковой группы армии Север. Подошедшая свежая дивизия, стала споро занимать позиции, чтобы удержать немцев. Ни о какой атаке чтобы сбить гитлеровцев не шло, силы были несоразмерны, поэтому командир дивизии и отдал приказ окапываться.

Именно там к вечеру нашел Горелых корреспондент. От роты уцелело чуть больше сорока человек, но лейтенант был жив….

— …слав? Спишь? — услышал я чей-то голос. Открыв глаза, посмотрел на склонившегося надо мной особиста.

— Я что уснул? — спросил я, случайно стряхнув с груди газету.

— Похоже что так, — согласился он со мной поднимая ее с пола.

— Странный сон, — сказал я припомнив ускользающие воспоминания.

— Расскажешь? — спросил он, положив газету на тумбочку, и пододвинув табурет, уселся на него, приготовив блокнот и карандаш.

— Почему нет? Заглавие, — кивнул я на газету.

Особист поднял ее бросил быстрый взгляд на фото, и вопросительно посмотрел на меня.

— Вот там я и был.

— Как это?

— Как бы объяснить?.. Ум-м. У меня было такое впечатление… Да как в кино, только все по-настоящему. Ревущие танки горящие деревья, стрельба. Похоже все.

— А это у тебя просто фантазия хорошая. Бывает, — отмахнулся особист сразу потеряв интерес к моему сну. Видимо подобное он слышал не раз.

— Бывает, — согласился я.

Сны у меня действительно выразительные.

— Лейтенанта только жалко.

— Если бы он не поднял в контратаку батальон, немцы бы ворвались в окопы, а это еще хуже. Тут они их отбросили, а то что Горелых в ней погиб, так это судьба, — спокойно ответил Путилин, видимо он действительно читал эту статью.

— Все равно жалко. Таких людей теряем. Как он засады устраивал, а?

— Судьба… Героя вот посмертно получил. Ну что приступим?

— Это да. Приступим… У меня тут вопрос образовался, даже не вопрос, а просьба.

— Говори.

— Я не успел прочитать газету, уснул на этой статье, что твориться на фронтах? Мы остановили немцев?

— Кхм. М-да. Ну, слушай, — устроившись на табурете поудобнее, Путилин, посмотрел на меня, и начал рассказывать последние новости на фронтах. — Отступаем мы. Что тут говорить, сам недавно с фронта, знаешь как там. За эти дни, что ты был без сознания, немцы сделали несколько крупных прорывов — разведка прощелкала — окружая наши войска. Один на Украине к Киеву, но была отброшена фланговым ударом резервной армии. Говорят, она вся полегла, но дала время не только начать отводить войска — товарищ Сталин отдал приказ — но и занять оборону, пока они отходят. Те части, что стояли в обороне практически полностью полегли, но наши отошли. Сейчас Киев в руках немцев.

— Отбивать обратно будут?

— Вряд ли. Там сейчас неразбериха. У меня друг оттуда только что приехал, рассказывал. Везде как будто слоеный пирог, пока все нормализуется, сколько времени пройдет. Главное фронт держат.

— А на Белоруссии что? — спросил я, мысленно принимая информацию к сведенью.

Насколько я знал, в моей реальности Киев был взят несколько позже. В двадцатых числах сентября. Видимо тут сыграло роль то, что Сталин все-таки дал приказ отвести войска. Судя по виду Путилина, вышли не все, далеко не все. Вряд ли много больше половины.

— Тоже отступаем понемногу, но не так как на Украине, там немцы делают гигантские шаги вперед.

— Понятно. Ладно, давайте по посещениям. С кого начнем? — спросил я.

— С авиаконструкторов.

— Хорошо.

— Так Яковлев сам приезжать отказывается, велел привезти тебя к нему, когда начнешь ходить.

— Да пошел он тогда. Надо приедет. Это я ему нужен, а не он мне. Что с остальными? — недовольно спросил я.

То что у Яковлева барские замашки я слышал еще в свое время. Общаться с подобными людьми, мне приходилось постоянно, и тут я их видеть не то что не мог, а просто не хотел. Надо придет, не надо… на х…ю я его видел.

— Лавочкин очень хочет с вами пообщаться. Просто рвётся…, — продолжил особист, но был прерван мною.

— О как? Знаете, а вот с ним я бы встретился. Это можно организовать? — задумчиво спросил я.

— Да, он сейчас в Москве. Когда его записать?

— На вчера, — коротко ответил я получив внимательно-оценивающий взгляд Путилина.

— Понятно. Тогда завтра в девять утра. У тебя как раз заканчиваются процедуры, да и Елена Степановна уже осмотрит, вот я его и проведу.

— Это все хорошо, но мне нужен мой дневник. Он с вещами? — спросил я, и понял, что сказал глупость судя по лицу Путилина.

— Нет, конечно. Твой дневник теперь считается документом особой важности, он опечатан, лежит у меня в сейфе.

— Вот и его прихватите. Нужно будет много, что продемонстрировать Семену Алексеевичу.

— Ты его знаешь? — удивился особист.

— Просто слышал. Что там дальше?

— Так… Гудков подал заявку. Его сейчас нет в Москве, вернется через десять дней.

— Вот как вернется так и встретимся.

— Петляков, тоже заинтересовался тобой. Но он в Москве только через месяц появится. Где-то на одном из эвакуированных заводов работает.