Я и ты - [53]

Отец Николая, Насиб, или с азербайджанского на русский лад тоже Николай, имел пару буйволов, несколько лошадей, немного баранов да еще, если по-украински, шмат земли для выпаса. Он пахал, что называется, не разгибая спины. Но какое это имело значение? Когда в начале тридцатых раскулачивание докатилось до его родного Марнеульского района, что на границе Азербайджана с Грузией, ему вся эта живность обернулась боком – у, богач проклятый, к стенке его… Видимо, патронов было жалко, и на глазах троих его сыновей Насиба сбросили с высокого скалистого обрыва в глубокое ущелье, словно революционных матросов в море с камнем на шее в некогда гремевшем фильме «Мы из Кронштадта».

Через год умерла и мать, и пятилетний Николай с братьями, брошенные всеми, остались совершенно одни в этом мире – выживай как можешь. Спустя годы, когда он был уже известнейшим столичным жокеем, ностальгия затянула его в отпуск в те места. Сколько людей сразу, перебивая друг друга, в красках живописали, как заботились о сиротах, рискуя порой собственной жизнью. Насибов не выдержал лицемерия и через пару дней укатил обратно, решив больше не возвращаться в прошлое. Знали бы «заботливые» односельчане, через какие муки пришлось пройти их земляку-беспризорнику, пока он, двенадцатилетний, наскитавшись по всему Кавказу, и южному и северному, не прибился к по-настоящему добрым людям. Те оказались тренерами-конниками и каким-то особым нюхом почувствовали в мальчугане прирожденный талант жокея, который – пройдет время – благодаря своим более чем восьмистам победам дома и за рубежом заработает для страны призовых не один миллион рублей золотом.

Это будет потом, а пока…

– Не волнуйтесь, я не подведу, завоюю Москву, только отправьте.

В Ессентуках начкон, а понятнее – начальник конезавода, перед которым застыл этот долговязый жилистый паренек, долго пребывал в некоторой растерянности (его еще никто не одолевал столь явной настырностью), а потом подумал: а что, чем черт не шутит, может, и впрямь завоюет. Как его фамилия? Насибов? Надо запомнить. Пацаненок действительно способный, сумел же он в свой первый официальный сезон выиграть сорок скачек. И не где-нибудь в захолустье, а на Ростовском ипподроме, признанном центре конных состязаний, опекаемом самим маршалом Буденным.

– Откуда ты такой упертый взялся, у вас в роду все такие? Ладно, собирайся, но с одним условием – коня сам себе будешь готовить. Есть тут один жеребец необъезженный. У тебя характер, и у него норов похлеще твоего будет. Так что дерзай!

Знал бы тот начкон, какого золотого джинна выпустил он на свой страх и риск из заводской конюшни, когда через несколько месяцев поезд увозил Насибова в Москву. Юноша отказался от плацкарты, не хотел ни на миг расставаться со своим, поначалу, мягко говоря, непослушным любимцем, которого долгими тренировками на кругу привел, что называется, в чувства, по-настоящему обуздал. Так и ехал со скакуном в специальном вагоне, был одновременно и за коновода, и за конюха.

Эту историю поведал мне сын Насибова, Михаил. Для любителей спорта, прежде всего поклонников футбола, он, думается, известная личность. Вот уже более трех десятков лет работает тренером-физиотерапевтом различных футбольных сборных страны. За плечами Насибова-младшего – семь чемпионатов мира и Европы, два «золотых» и одно «серебряное» молодежных первенства континента. Но сегодня не стадион, а ипподром стал местом нашей встречи. Пока мы разговаривали, я заметил на трибуне Валерия Газзаева. Как выяснилось позже, его присутствие здесь было не только вежливым откликом на дружеское приглашение Насибова-младшего.

– Мне жаль людей, которые ни разу не прокатились верхом на лошади. Это чувство словами не передашь, – в глазах Газзаева сверкают искры удовольствия. – Сам я в седле с детства. Ночное с ребятами, джигитовка, скачки и все такое… Если бы не футбол, наверное, стал бы жокеем. Может, до уровня Мишиного папы добрался бы. Хотя вряд ли. Такие мастера – редкость.

– Знаете, какому девизу отец следовал всю жизнь? – просвещает меня Михаил. – Вырвать скачку, хоть зубами, но вырвать, быть всегда впереди, он сам не любил глотать чужую пыль и своих учеников настраивал только на такую борьбу, иначе незачем выходить на старт. Один из них, Александр Чугуевец – последний из наших, кто следом за отцом выиграл Приз Европы. Папа гордился этим больше, чем своими победами.

Кстати, после первого из трех подряд блестящих золотых посылов-финишей на Призе Европы Насибова пригласил в Америку владелец одного из крупнейших ипподромов США, Лоурельского, Джозеф Каскарелло. Помимо всего прочего, он держал шикарную конюшню чистокровных лошадей, холил и лелеял их. Одна беда – никак не удавалось его скакунам добраться до финиша хотя бы в тройке лучших. «Может быть, вы, господин Насибов, попробуете? – предложил Каскарелло. – Завтра как раз у нас скачки, как всегда, ожидаем наплыв зрителей. В общем, выбирайте подходящего коня».

– Выбрать-то, естественно, было из кого, – продолжал Михаил, – но, сами понимаете, даже с отцовским опытом и подготовкой требовалось хоть какое-то время для элементарного знакомства, не говоря уже о капитальной тренировке. Как уж папа выкрутился, уму непостижимо, только на следующий день на ипподроме все в один голос с восхищением говорили о загадочном русском парне, закончившем дистанцию вторым. Каскарелло, тот вообще выглядел героем, тут же предложил Николаю Николаевичу поработать у него, наобещал золотые горы, участие в Большом Вашингтонском марафоне. В ответ, что Насибов ни в чем не нуждается, у него дома все есть, американский миллионер воскликнул: «Но у вас же нет такой виллы, какую я вам подарю!» Сопровождавшее отца ответственное лицо парировало: «Как же нет – есть, да еще какая!»