Я и мои гормоны - [17]

У Феромона возникла идея получше:

– Давайте отыграем ситуацию по полной, – сказал он. – Все эти переживания, которым мы его подвергаем…

– К тому же нам просто повезло с увольнением, – заметил Адреналин.

– Все это, – продолжал Феромон, – означает только одно: мы имеем полное право устроить ему синдром раздраженной кишки. Его ожидает полный комплект: запоры, неожиданный метеоризм, понос – и все это в разнообразных сочетаниях на протяжении недель и месяцев.

– Неожиданный метеоризм? – встрял Гистамин. – Он же мужчина! Вряд ли он поймет, в чем разница!

– Также, – продолжал Феромон, игнорируя Гистамина, – мы можем сделать такую штуку: когда он будет сидеть на унитазе, ему все время будет хотеться еще – вне зависимости от того, сколько он туда навалил. Но даже если он лопнет от натуги, ничего туда больше не добавится.

– А как насчет слизи? – предложил Гистамин. – Иногда вместо обычного добра можно выдать комок слизи.

– Неплохо, – согласился Феромон. – А перед мочеиспусканием в прямой кишке будут спазмы.

– Да чтоб я сдох!

Гормоны ликовали. Они начали готовить кишку к раздражению – проверяли спазмы и боли различной локализации. Это было их лучшим медицинским достижением с тех нор, когда Билл подхватил инфекцию и при мочеиспускании испытывал такие боли, как будто писал битым стеклом.

Зазвенел телефон. Билл, отвлеченный резкой болью в спине, даже не успел занервничать и поднял трубку. Как только он понял, что это была Кейли, в животе у него моментально появилось какое-то неприятное ощущение, сопровождавшееся болями в прямой кишке и тошнотой.

– Я оставила сообщение… – начала Кейли. – Сейчас у меня есть свободная минутка, и… Но, может быть, тебе не передали. Я не люблю разговаривать о таких вещах по телефону.

– Я тоже, – ответил Билл.

– Понимаешь, это всегда такой деликатный вопрос, – продолжала она.

– Всегда? – повторил за ней Гистамин. – То есть она это часто вытворяет? Всегда трахается с пациентами?

– Всегда? – непроизвольно отозвался Билл.

– Да. Если я звоню клиенту, с которым работаю над проблемами брака, то это конфиденциально. Я не разговариваю с его коллегами.

– Понимаю, полностью согласен, – ответил Билл, наконец пришедший в себя.

Он чуть не спросил: «Чем могу быть полезен?» – но вовремя спохватился. В отношении женщины, с которой он только что провел ночь, это казалось чересчур формально.

– Наверное, тебе интересно, зачем я звоню, – сказала она.

– Гм… ну… то есть всегда рад… э-э-э…

– Перепихнуться, – помогал ему Тестостерон.

Билл хотел было сказать: «Всегда очень рад поговорить с тобой», – но потом понял, что едва знал ее.

– В любом случае, я тебя надолго не отвлеку, – продолжала Кейли уже официальным голосом. – Я не смогла дозвониться твоей жене домой – там никто не отвечал, поэтому…

– Да? – слабо отозвался Билл.

– Мне необходимо перенести ваш следующий визит. У меня поменялись обстоятельства. Подойдет следующий четверг? Около шести? Я только сегодня поняла, что это будет наш последний сеанс, а после этого я вполне могла бы…

– Могла бы что? – спросил Феромон. – Мы ведь уже перепихнулись… скорее всего.

– Да, – сказал Билл, стараясь, чтобы его голос звучал не слишком равнодушно. – Прекрасно.

– Очень хорошо. Прости, что пришлось перенести ваш визит. Тогда все. Пока!

После непродолжительного молчания Билл повесил трубку.

– Что это было? – спросил Гистамин.

Глава 8

Эвелин собралась за покупками. Она любила ходить по магазинам, так же как и ее гормонши. Сегодня они покупали одежду, а это сулило им массу удовольствий. Любимым развлечением гормонш было заставить Эвелин купить какой-нибудь совершенно не подходивший ей наряд, который она никогда бы не надела. Когда она стояла перед зеркалом, держа одежду перед собой и прикидывая, как это на ней будет смотреться, гормонши немедленно заставляли Эвелин полюбить именно эту вещицу. В одно мгновение платье садилось, как влитое, заставляя Эвелин улыбаться в предвкушении завистливых взглядов приятельниц. Когда же она возвращалась домой, гормонши создавали прямо противоположный эффект, и покупка казалась ей отвратительной. И что только заставило ее купить Это? Куда, ради всего святого, она сможет Это надеть? А затем появлялось чувство вины за растранжиренные деньги. Эвелин убирала обновку в гардероб или же вместе с чеком клала ее в сумку, поклявшись себе вернуть ее в магазин. Эта клятва редко выполнялась. Вместо этого через несколько дней сумка с платьем перекочевывала в шкаф, где неудачная покупка благополучно заваливалась прочим хламом. Вскоре о ней забывали.

Эвелин всегда казалось, что так получается из-за зеркал. Она почти уверилась, что в магазинах одежды стоят специальные зеркала и настроена особая подсветка, из-за чего покупательницы выглядят лучше, чем на самом деле – выше, к примеру. Парикмахеры, напротив, по мнению Эвелин, используют все средства, чтобы в их зеркалах женщины казались болезненными и усталыми. Однажды в магазине одежды она подошла к зеркалу и провела по нему рукой, чтобы проверить, не было ли оно искривлено. Зеркало оказалось ровным. Продавщица не обратила на это особого внимания. Возможно, ей уже не раз приходилось видеть, как другие женщины проделывали нечто подобное.