Я хотел, чтобы меня убили - [14]

– Как думаешь, с чехами когда покончат?

– Без комментариев. В девяносто шестом у нас на группу один телевизор был на двадцать пять человек. Но мы без всякого сожаления расстреляли его, когда показывали Масхадова, подписывавшего акт о выводе войск из Чечни. Россию поставили на колени. Поэтому я и не пытался восстановиться в армии после ранения. И ушел с облегчением. А вообще-то давай больше об этом не будем говорить.

– У тебя странная фамилия. Ты еврей?

– Одурел, приятель? – Вулич рассмеялся. – Прапрадед был словаком. И осталась от него только фамилия. У его потомков рождались только сыновья. А на мне, похоже, фамилия закончится.

– Рано ты себя хоронишь, будет еще и на нашей трассе зеленый светофор, и въедем мы на «мерсе» в счастливую жизнь.

– Не уверен, что для счастья нужен «мерседес». То, что я попал в тюрьму, печальная закономерность. Я сломался, одно время даже выпивать начал. Вовремя очухался. Родители умерли рано. Мама от рака, отец, наверное, от переживаний. Квартиру в Воронеже мне оставили. Я женщину взял с ребенком, пацаненку тогда год был. У нее муж в Абхазии погиб. Думал, может, все будет хорошо и войду в норму, плохо одному жить. А потом понял, что одному намного лучше было. Она уехала в Запорожье, а пацан стал Михальчуком. Хотел я его усыновить, хороший парнишка, но сомнения относительно Инки мучили. А потом встретил другую, Ирку. Пожалел и в квартиру привел. Когда под следствием был, адвокат ко мне приехал и говорит – беременна Ирина Воробьева от тебя. Ну я и отдал ей квартиру, пусть живет. Может, сына родит. Правда, фамилия будет не Вулич, но все равно моя кровь.

– А ты уверен, что она от тебя забеременела?

– Сейчас я уже ни в чем не уверен. Да пусть живет. Знаешь, я случайно встретил одного знакомого по Рязанскому училищу. Друзьями мы не были, но разговорились, отметили встречу. И он рассказал, что он сейчас во французском Иностранном легионе. И объяснил, что попасть туда можно. Загорелся я этим. Пить бросил, начал форму поддерживать. Поехал в Тутаев, там Мишка Арсеньев живет. Мы в Афгане вместе воевали. Там ему ногу и повредили, а потом отняли. Я часто с ним общался. Вот и поехал сообщить, что уезжаю. К его жене два азербайджанца пристали в баре. Я просто сказал, чтоб отошли, а они ножи достали. И все, замкнуло у меня. Когда очухался, двух ментов еще положил. Как я понял, меня из-за милиционеров и посадили. Хотя на суде защитник эту статью убрал. Они меня, по словам свидетелей, сразу бить начали. В общем, съездил во Францию и стал легионером, – усмехнулся Вулич.

– А там, говорят, даже имя другое можно брать, мы с мужиками читали где-то. Если тебя, конечно, Интерпол не ищет, а все остальное не в счет. Может, давай попробуем начать жизнь с чистого листа? Там же через какое-то время можно получить французское подданство, – заметил Вихрев.

– Намного легче сбежать из лагеря, чем попасть во Францию. Я говорю о нас. Совсем скоро, если не уже, наши фотоморды вывесят на плакатах «Внимание: розыск». Границу сейчас пешком не перейдешь. А уж на транспорте тем более. В Белоруссию мы и то не сможем уйти, не говоря уже о Франции. Я еще никак не привыкну к тому, что удалось уйти из зоны. Честно говоря, очень мало надежды было. Но получилось. Сначала надо выбраться отсюда и найти какие-нибудь документы. У тебя есть связи с такими людьми?

– По идее я должен был сказать – конечно. Но увы, я даже не знаю, кто может порекомендовать такого человека.

– Понятно! – рассмеялся Вулич. – Так, какова сумма в наличии? – Он вытащил из кармана деньги и стал пересчитывать. – Пять шестьсот.

– У меня две с половиной деревянными и пятьсот евро, – сказал Вихрев. – Плюс сто долларов. И почему мы не взяли все бабки?

– Они бы стали говорить ментам, что у них забрали деньги. И им поверили бы. Не могли эти шакалы быть пустыми. Ну а если в кармане тысяча с небольшим, то кто поверит, что какую-то часть денег забрали? И… – Вдруг насторожившись, он приложил палец к губам. Виктор замер.

– Надо вон в тот лесок идти, – услышали они женский голос. – Там полно подберезовиков. В том году знаешь сколько было!..

– Так сейчас жара какая, – возразила другая женщина, – а дождей вообще не было. Зря мы, наверное, пошли.

– Зато воздухом надышимся! – рассмеялась первая.

Две женщины средних лет с корзинками в руках подошли к стогу.

– Как сеном пахнет, – потянула носом одна. – Давай, Зинка, присядем, попьем чайку, поговорим… Я термос взяла, конфеты… Давненько мы с тобой не болтали.

– Давай присядем. – Другая поставила корзину. – У меня с собой сигареты есть. Хоть покурю, не боясь, что дочь увидит.

Лежавшие наверху беглецы переглянулись. Вихрь пошевелил губами, он беззвучно матерился. И вдруг вдалеке прокатились раскаты грома. Женщины вскочили и, подхватив корзины, бросились бежать.

– Вот и не верь в Бога, – высказался Вихрев.

– Похоже, дамы дождь накаркали, – вздохнул Вулич. – Промокнуть тоже невесело.

– В сено зарыться, и все дела.

– Редко, но бывает, молния попадает в стога сена. – Вулич тоже соскользнул вниз. – Я ужасно боюсь грозы, – смущенно признался он.

– Тогда давай туда, где разрушенная ферма, – предложил Вихрев. – Домов рядом пустых два или три. Там точно никого нет. Когда спускались, я видел.