Я - эль Диего - [23]

Поэтому я заявил то, что могу повторить и сегодня, изменив только имена действующих лиц: «Меня огорчают события, происходящие вокруг футбола. Меня огорчает то, что далеко не все так просто. Что есть руководители, которые работают больше не для того, чтобы их клубы процветали, а для того, чтобы покрасоваться на фотографиях. Что в моей стране нет организаций, способных удержать Марадону, Пассареллу, Фильоля. Иногда мне рассказывают о футболе былых времен, и я не знаю, какими великими были те игроки, но именно они принесли Аргентине два титула чемпиона мира и мне хотелось бы, чтобы они никогда не уезжали из страны». И эти слова я произнес в 1982 году!

Я просил Бога о том, чтобы то турне и Золотой Кубок не стали для меня последними в составе «Боки». Но поскольку в то же время я был реалистом, то до того, как уехать, сообщил, что мне больше всего нравилась Испания. Потому что там пройдет мундиаль, который предоставит мне первый шанс для реванша, поскольку в течение четырех ближайших месяцев я буду тренироваться вместе с игроками, которыми я всегда восхищался… и поскольку там меня очень любили.

Я уже начал думать, что за границей меня любят больше, чем дома. Такое впечатление сложилось у меня потому, что во время матчей, которые сборная проводила перед чемпионатом мира на стадионе «Ривера», против Югославии, Чехословакии и Германии, у меня остался осадок в душе: впервые люди меня освистывали, кричали, чтобы я тренировался и перестал валять дурака… Я не мог в это поверить! Я ведь даже отпуска не брал: из «Боки» отправился прямиком в сборную, без передышки. И понятно, что я играл не ахти, но разве Марадона не имеет права иногда сыграть кое-как? В действительности все мои мысли были о мундиале: как меня там будут держать, смогут ли выключить из игры, как это происходило в последних матчах; и я был на это согласен, лишь бы Аргентина стала чемпионом мира.

Когда эта серия закончилась, я отправился в Эскину, в Коррьентес, к своим истокам: я прошелся по окрестностям реки Коррьенте, по Парана-Мини, по тем местам, где только мой отец и его друзья могли бродить и не заблудиться. С Клаудией, с моими братьями, я отправился ловить рыбу дорадо… и думать. Думать о том, что произошло со мной за какую-то пару лет. И мне в душу запала одна фраза, которую я мог бы повторить и сегодня: ”Люди должны понять, что Марадона – это не машина по производству счастья”.

Глава 4 НЕУДАЧА Испания-82, «Барселона»

Я очутился в трудном, смутном времени…

После четырех месяцев подготовки, начиная с того летнего турнира в Мар-дель-Плате, что стал для меня прощанием с «Бокой», мы приехали в Испанию на чемпионат мира 1982 года с таким чувством, будто бы мы его уже выиграли. Однако за этим мы забыли об одной детали: для того, чтобы побеждать, нужно играть и выигрывать. Пожалуй, мы думали, что раз в 1978 году все шло так хорошо, а в 1979 – еще лучше, то и дальше все будет так же легко… Но было еще кое-что, фундаментальное: злосчастная физическая подготовка. Это я говорю с полной уверенностью и впервые – та ошибка была самой большой. Ну нельзя заставлять бегать 150 метров с рывками парня, который приехал на сбор, отыграв целый чемпионат! Нельзя! Это меня измотало, и я уверен в том, что и остальных – тоже. Чтобы не быть последним, чтобы не говорили, будто я не работаю, я выкладывался по полной программе… Это так: те упражнения, что нас заставлял делать профессор Рикардо Писсаротти, меня утомили настолько, что на мундиаль-82 я приехал перетренированным. Мертвым. Без искры, без того духа соперничества, который был словно моей торговой маркой.

Жаль, потому что я очень хотел быть на этих сборах. Я знал, что это будет продолжаться четыре месяца – четыре месяца! — с моего последнего матча за «Боку» и до дебюта на мундиале, но меня это ни черта ни волновало. Это был мой первый мундиаль, я был перевозбужден. Мечтал о том, как буду жить в одном номере с моим другом Бето Барбасом, тренироваться со всеми этими монстрами, о которых мне рассказывал Менотти, которые бросали мне вызов… Я пообещал моей матери и Клаудии, что за время сборов буду бить только с правой… И после все пошло к черту.

Очевидно, что в те времена было очень сложно сохранять концентрацию, притираться друг к другу… Я не говорю, что только я один я все делал правильно. Вовсе нет! Я считаю, что мы все, все теряли концентрацию, и это приобрело характер эпидемии. Футбол заразен: если что-то касается одного, потом другого, то в итоге доходит и до самого последнего осла. Я хочу сказать, что скука, рутина также заразны, особенно на сборах. Ну что я тебе рассказываю! Мы были в Вильяхойосе, в Аликанте, поразительном месте… Мы считали себя лучшими, но так и не провели ни одного матча.

Первый матч на мундиале против Бельгии 13 июня 1982 года (13-го, твою мать!) оказался большой неудачей. Я знаю, что все взгляды были прикованы ко мне, потому что мой переход в «Барселону» был уже делом решенным, и потому что я должен был показать себя; незадолго до начала чемпионата мой переход совершился благодаря невероятному случаю. Каталонцы заплатили за меня более 8 миллионов долларов. Перед мундиалем они заставили меня сфотографироваться с красно-синей футболкой «Барселоны» в руках. И если бы я не выиграл, они бы меня прикончили… Да, мы проиграли, но нам не дали пенальти, который заработал я. После этого мы отыгрались на Венгрии 17 июня, мы забили ей четыре гола, 4:1, и два из них были моими, первыми в истории моих выступлений на чемпионатах мира. Шесть дней спустя мне буквально раздробили ноги в матче против Сальвадора, но мы их все равно обыграли 2:0; однако, я уже представлял себе, что будет дальше… Я не жалуюсь, я не хочу предстать жертвой, но меня лупили нещадно: думаю, что весь мир помнит, как меня опекал Клаудио Джентиле, когда на втором этапе мы встретились с Италией, 29 июня в Барселоне. Мы проиграли 1:2, а ему всего лишь показали желтую карточку. Однако, конечно же, все помнят только результат, ничего больше. В Италии много лет спустя Джентиле признался мне, что играл так, чтобы не дать сыграть мне: всякий раз, когда я получал мяч, он бил меня. А я не мог ответить… И его не удалили! И в этом виноват не Джентиле, это вина арбитров.