Я - Джеки Чан - [2]

По китайскому календарю 1954 год был Годом Лошади. Согласно суеверным представлениям, Лошадь является знаком энергичности, честолюбия и успеха хороший год, если ты родился мальчиком (но не такой уж благоприятный для девочки, так как традиционно считается, что родившейся в Год Лошади девушке трудно найти подходящего мужа). Мои родители радовались тому, что я появился на свет под таким удачным знаком. Разумеется, рождение в

Год Лошади вряд ли было случайным совпадением, так как еще до рождения я показал себя поразительно упрямым! Большинство младенцев появляется на свет через девять месяцев после зачатия, но я продержался на три месяца дольше, пока мать не обратилась к хирургу и тот не извлек меня, орущего и брыкающегося, путем кесарева сечения.

Возможно, именно мятежный характер заставил меня отказаться от того, чтобы вовремя присоединиться к родителям, хотя не исключено, что это было настоящим предвестием моего будущего. В конце концов, в животе матери я чувствовал себя великолепно: в моем распоряжении были уединение, сон и такое количество пищи, о каком только можно было мечтать, - тем более что ради всего этого мне не нужно было драться, работать или страдать. В целом, я могу утверждать, что те три дополнительных месяца были самым легким периодом моей жизни.

Во внешнем мире меня не ожидало ничего подобного. В 50-е годы Гонконг был нелегким для жизни и суетливым городом, а моя семья находилась на самой низшей ступени общественной лестницы - среди тысяч нищих переселенцев, сбежавших в эту британскую колонию после коммунистической революции на Материке. Однако, несмотря на крайнюю бедность, мы считали себя счастливчиками, так как выжили в китайской гражданской войне, и были очень благодарны судьбе за то, что родителям удалось найти в этом новом и странном островном обществе хорошую работу. Многие из наших собратьев-беженцев прибыли в Гонконг, не имея ничего, кроме прикрывающей тело одежды и воспоминаний о том, что они оставили позади. На острове они селились в лачугах переполненных гетто и зарабатывали на жизнь изготовлением бумажных цветов и дешевых безделушек - или же прибегали к менее почитаемым обществом и более опасным занятиям.

Это было скверное время для бедняков (впрочем, разве для них когда-нибудь бывают хорошие времена?). С увеличением числа новых иммигрантов растущее сообщество колонии разделилось на две группы: решительных и отчаявшихся. С одной стороны, многие усвоили невыраженную словами философию этого города: трудись, и ты выживешь, заработаешь на жизнь и, быть может, даже разбогатеешь. Тем временем жизнь множества новоприбывших, населявших беднейшие районы города, представляла собой голод, преступления и страх.

Мы принадлежали к первой группе - к числу счастливчиков. Вскоре после переезда на остров мои родители получили работу у посла Франции в Гонконге, доброго джентльмена и главы благожелательного и внимательного семейства. Отец стал поваром и подручным посла, а мать - экономкой в его доме. Таким образом, я появился на свет не на опасных улицах Нижнего Гонконга, а в особняке на прекрасных склонах Виктория-Пик, в доме для богатых, известных и могущественных, И для меня.

Я плохо помню этот особняк.

Мне вспоминается, что он был огромным и очень величественным. В гостиных болтали, попивали чай или слушали музыку хорошо одетые европейцы, а изредка и китайцы; наверху размещались комнаты членов семьи посла большие залы с высокими потолками и окнами, через которые открывался вид на сияющие внизу огни города. Но я не часто бывал в этой части дома. Этот мир очень отличался от того, в котором жила моя семья.

Наше жилище находилось в задней части особняка и отделялось от свежего воздуха и солнечного света только крошечной дверью.

Открыв эту дверь и пройдя внутрь, вы оказывались в длинном и узком коридоре, протянувшемся на всю длину здания, - он был магистралью нашего мирка. За исключением тех мест, откуда подавали блюда к обеду, коридор почти не освещался, и при перемещении по нему проще было полагаться не на зрение, а на обоняние и слух.

Проведем краткую экскурсию по этому миру...

4 "MAЛЕНЬКИЙ ХОЗЯИН (часть2)"

Первая дверь справа: удары топорика, шипение и раздающаяся время от времени брань; запах жареного мяса и овощей, кипящих в душистом арахисовом масле. Конечно, это кухня, где отец проводил утро и послеобеденное время, занимаясь приготовлением блюд для семьи посла. Чуть дальше по коридору: мягкое "кап-кап" тонкой струйки воды и нежная мелодия напеваемой под нос народной песни - это прачечная, где моя мать отстирывала целые горы пушистых белых полотенец и тонкого, изысканного хозяйского белья. Наконец, запах благовоний, шерсти и матрацев, набитых высушенной травой, и мягкий шум дыхания младенца - комната нашей семьи, где спали все трое: я, мать и отец.

Это была крошечная комнатушка, которую вряд ли можно было назвать уютной. Окон в ней не было; стены и пол были чистыми, но совершенно голыми. Все предметы мебели отец сделал собственноручно, и их было не так уж много: двухъярусная кровать, несколько лавок и комод. Родители спали вдвоем на верхнем ярусе кровати, а я - на нижнем, Лежа на верхнем ярусе, достаточно было поднять руку, чтобы коснуться потолка, а для того, чтобы пересечь комнату от одной стены до другой, хватило бы четырех широких шагов.