Я, дьяволица - [43]
Он снял маску, открывая мне свое красивое лицо с задорной улыбкой.
– Дорогая, – он поцеловал меня в обе щеки, – что привело тебя ко мне?
Честно говоря, все это так меня захватило, что я даже забыла.
– Пришла высказать тебе все – что ты науськал Белета убить Петрушу! Единственного человека, которого я… – Я заколебалась.
– …Люблю? – закончил он за меня.
Я не ответила. «Любить» – это сильное слово. Слишком сильное. Любить можно только раз в жизни. Хотела ли я его любить? Любила ли я его?
Я мысленно выругалась. Если бы я его не любила, то мне не было бы так больно из-за того, что он ничего ко мне не испытывает.
– Да, – ответила я.
– Надолго же ты задумалась, – отметил он, садясь в кресло. Его поза была расслабленной – одну ногу он перекинул через подлокотник и помахал в воздухе стопой в черном ботинке.
– Тебе что до этого, – буркнула я.
Он искренне рассмеялся.
– Садись, дорогая. – Он указал на кресло напротив себя.
Я села, но расслабиться не смогла. Все во мне был напряжено. Спинка кресла оказалась жесткой, чего нельзя было понять по мягкой линии подушек.
– Зачем? – спросила я. – Почему ты это сделал?
– Ты хочешь честный ответ или такой, который тебя удовлетворит?
Азазель насмешливо улыбнулся, помахивая ногой. Строил из себя придворного шута.
– Они не будут одинаковыми?
– Нет, – ответил он. – Они будут совершенно разными.
– Тогда хочу узнать оба.
Его глаза загорелись внутренним пламенем. Он на сто процентов был дьяволом и не смог бы этого скрыть, даже если захотел. В нем были тьма и зло, и он не умел скрывать это так хитро, как Белет.
– Тогда я начну с ответа, который тебя удовлетворит, хорошо? – Он подождал, пока я не кивну. – Белет – мой лучший друг. Я хотел ему помочь. Видел, как он несчастен, как он мучается, что не может заставить тебя полюбить его. Поэтому я решил посоветовать ему, что он мог бы сделать, если, конечно же, захотел.
– А он захотел…
– Я ничего не мог поделать с тем, что… он так сильно тебя любит…
Я фыркнула. Это была не любовь, а обычная страсть. Азазель не стал ничего говорить про выражение моего лица, на котором отражалось, мягко говоря, сомнение. Он так же, как и я, понимал, чем руководствовался Белет – желанием обладать мной, не более того.
– Что со вторым ответом? – спросила я.
– Мне нравится сеять хаос.
– И все? – Мне в это слабо верилось.
– Да. Послушай, Виктория. Я не люблю гармонию и порядок. Если бы любил, то никогда бы не стал участвовать в восстании этого неудачника Люцифера. Точно так же, как не люблю порядок, я не люблю людей. Жизнь твоего Петруши ничего для меня не значит. Одним грешником больше, одним меньше. Какая разница? Только прах и пыль.
– Да у тебя души нет. – Я была в полном шоке.
– В самое яблочко, солнышко. – Его улыбка стала хищной. – У меня нет души. Как у любого ангела или дьявола. Все мы были так созданы. Такими прекрасными и идеальными. И какое задание было нам поручено? Нам, сыновьям огня, дыханию Бога? Забота о людях. О жалкой пыли. Что для меня пыль, когда я – само пламя?
Я вздохнула. Не знала, что на это можно ответить, как отреагировать. Не думала, что в нем столько ненависти к людям.
– Пыль, – придирчиво сказала я, – я тоже пыль. Меня ты тоже ненавидишь?
Он замолк на какое-то время, только заинтригованно смотрел на меня. Должно быть, он не ожидал такого ответа.
– Ты не пыль…
– Потому что благодаря тебе я теперь дьяволица?
– Ты никогда не была пылью.
– Да… Ты очарователен, когда осыпаешь меня комплиментами, – пробормотала я, на что он снова рассмеялся. – Но я все еще на тебя зла. Петруша очень много для меня значит. Не смей никогда причинять ему боль, даже пытаться!
– Почему?
Теперь он застал меня врасплох.
– Потому что я тебя об этом прошу.
Повисла тишина. Я знала, что он меня не послушает. Азазель считался только с самим собой. Я стала скользить взглядом по стильной мебели. Не могла вспомнить, из какой она эпохи.
– Это барокко? – поинтересовалась я.
– Раннее рококо. – Он нежно погладил спинку стула. – Тогда у мебели была душа.
Я вспомнила ворота, которые всегда выколдовывал Азазель. Они тоже напоминали эту эпоху своими богатыми украшениями и множеством деталей. Дверь Белета? Сделанная из бесчисленных кусочков стекла, словно турецкая лампа. Моя же? Обычная вишневая дверь из цельного куска древесины. Значит ли это, что в моей квартире должна быть обычная сосновая мебель? Ужас… что за отсутствие вкуса и стиля…
Вдруг кто-то тихо постучался в дверь. Азазель гневно выдохнул.
– Чего?! – рявкнул он.
В комнату заглянул напуганный слуга в ливрее.
– Господин… У Педро больше нет апельсинов. Кончились.
Дьявол закатил глаза. Это все раздражало его. Он щелкнул пальцами в воздухе.
– Теперь у него есть еще одна тонна, и он может продолжать, – сообщил Азазель, а напуганный лакей убежал, оставляя нас наедине.
– Апельсины? – спросила я.
– Второй мой подчиненный, Педро, чистит для меня апельсины в подвале. Уже неделю, – ответил он.
– Зачем тебе столько? – удивилась я.
– Незачем. Но у Педро на них аллергия.
– Так ты его мучаешь?!
– А почему нет?
– Потому что так нельзя!
– Кто тебе это сказал? – с любопытством спросил он, наклоняясь ко мне.
