Я дрался в морской пехоте. «Черная смерть» в бою - [9]

Шел 1943 год. Когда в феврале армия Паулюса под Сталинградом капитулировала, то я прочитал в газете о том, что в Каспийской флотилии организовывался отряд, предназначенный для пополнения 393 отдельного батальона морской пехоты. Я, как комсомолец и молодой патриот, написал командиру своего корабля заявление о том, что прошу добровольно зачислить меня в этот отряд. Капитан тральщика мне и говорит: «Не будь героем, ты стоишь в рубке, дождь бьет по крыше, а на передовой день и ночь будешь под открытым небом и под пулями находиться». Но я уперся, и все. Списали меня с корабля, так что стал я морским пехотинцем. Зачислили меня снайпером-наблюдателем, потому как метко стрелял. Был вооружен пятизарядной снайперской винтовкой Мосина с оптикой.

Мы начали походным строем двигаться по направлению на Новороссийск, Геленджик, Анапу и встали на Таманском полуострове. Здесь всех зачислили в 393 отдельный батальон морской пехоты, и мы начали готовиться к морскому десанту. Все время тренировались на мотоботах, учились правильно прыгать в воду, прыгали, когда вода была и по пояс, и по грудь. Важно выработать автоматизм – как только услышим команду капитана, он кричит: «Полный назад!», нужно начинать действовать. Такая команда означает, что под днищем судна уже грунт и мотобот при движении вперед может вылететь на берег. Тогда ты и прыгаешь; если все делаешь правильно, то воды тебе по колено, кто запоздал немножко – тот по пояс в воде оказывается. Кстати, нам перед строем зачитали приказ о том, что если кто-то не прыгнет при высадке, а вернется с мотоботом назад – того будут считать изменником Родины. Или расстрел, или в штрафбат и на передовую. Так что прыгали мы все до единого.

Вечером 22 января 1944 года первый отряд нашего десанта завершил погрузку и вышел из бухты Опасная. Ночью мы начали высадку в Керчи в районе Широкого мола. Немцы сильно обстреливали мотоботы, мне еще полных 20 лет не было, а среди морских пехотинцев были пожилые мужчины, от сорока лет и старше, так они молились Богу и просили: «Господи, помоги нам высадиться на сушу!» И мы вместе с ними крестимся. А немец поливает нас артиллерийским огнем, и несколько наших кораблей потонуло, так как враги очень метко стреляли из береговых пушек. Ведь к укрепленному вражескому берегу любому кораблю опасно подходить, а тут еще десант надо высадить. К счастью, за нами шли спасательные корабли, матросы с затонувших кораблей выплывали и их подбирали. Нас хорошо выручило то, что была проведена неплохая артподготовка перед десантом, да еще помогали наши самолеты, которые с воздуха бомбили немцев. Ну, мы высадились, заняли часть территории порта, ворвались в город, отбили несколько господствующих зданий, после чего соединились с нашими войсками, наступавшими со стороны Керченского плацдарма. Во время операции я был вооружен снайперской винтовкой, на боку висела саперная лопатка, противотанковые гранаты и «лимонки» Ф-1 в подсумках. Стрелял по немцам, убил или нет кого-то, врать не стану, фигуры падали, но точно не знаю, были ли они убиты, ранены или просто спрятались. Не буду брехать. Надо отметить, что у меня зажигательных пуль не было, но имелись трассирующие – зеленого и красного цвета. Ночью выстрелы таких пуль смотрелись красиво и завораживающе. Были еще сигнальные ракеты, но ими я не воспользовался.

В апреле 1944 года мы атаковали оборону противника, прорвали ее и дошли до поселка Камыш-Бурун. На подходе к Феодосии нас остановили и объявили, что часть наших морских пехотинцев направляются во флотский экипаж, потому что на Черноморском флоте остро не хватало специалистов морского направления. Так я в числе прочих очутился в Керчи, к нам, как мы их тогда называли, приезжали «покупатели» и набирали себе специалистов. Я числился в плавсоставе, поэтому ждал приглашения на боевой корабль. Вдруг к нам прибыл один капитан и многих матросов обманул, сказал, что у них есть большой катер, на который нужны моряки, мотористы и рулевые, которые умеют обращаться с компасом. Ну, я и согласился, не стал дожидаться, когда придут «покупатели» с торпедных катеров или эсминцев. Когда нас привезли на Азов, выяснилось, что вместо корабля нас всех зачислили на береговую батарею БП № 1007 под командованием старшего лейтенанта Георгия Александровича Докторина. Когда приехали, двинулись с матросами выражать свой протест. Мы пошли в кабинет командира батареи вместе с Торсенковым, тоже сигнальщиком, мы с ним еще во флотском экипаже продолжали семафорить, чтобы не забыть морскую науку. Нас офицер спрашивает, кто мы такие и как попали в экипаж. Рассказали ему о службе в морской пехоте, и тогда командир батареи меня расспрашивает: «Где ты служил на флоте?» Я все поведал о своей службе на тральщике. И сделали меня комендором на батарее, стали моим кораблем орудия на берегу.

Затем меня перевели в Ак-Мечеть, как тогда по старой памяти еще назывался поселок Черноморское. Туда поступили на вооружение морской батареи четыре 127-мм американских орудия, полученных по ленд-лизу. И я на этих пушках служил. Перевели меня в 1945 году. В расчет каждого орудия входили: командир орудия, замковый, я был правым горизонтальным наводчиком, имелся еще вертикальный наводчик, наводчик целика, два заряжающих – на снаряд и на заряд. Кроме артиллерийской обслуги, был еще старшина батареи, мичман. Несмотря на то что война все еще шла, батарея была развернута в строгом соответствии со штатами.