Я дрался с бандеровцами - [14]
Теперь снова об оккупации. Я не видел таких, кто бы встречал немцев цветами. В Луцке такого не было! В городе все было разбито и разбомблено. Луцк, надо честно признаться, в то время являлся небольшим провинциальным местечком, отстроились мы уже после войны с помощью советской власти.
Через некоторое время после начала оккупации начались страшные издевательства над советскими военнопленными. Этих несчастных собрали в лагерь и обтянули его колючей проволокой. Помню, как военнопленные расстилали на улицах простыни или большие куски ткани, после чего начинали искать в руинах и собирали на разложенные тряпки оставшиеся целыми кирпичи и камни. Их охраняли немецкие автоматчики с собаками. На измученных голодом и жаждой военнопленных было страшно смотреть. Обессилевших, не способных работать бедолаг оккупанты, засучив рукава, словно мясники на бойне, тут же на улице забивали прикладами насмерть… Все это вызывало ужас и сочувствие в наших мальчишеских сердцах.
Немцы запрещали кормить наших солдат и отгоняли гражданское население от лагеря. Нас, дворовых пацанов, собралось человек десять… Только подумайте, сами ходили голодные, но умудрялись что-то найти и тут же несли к этим простыням! Незаметно подкидывали между камнями то кусочек хлеба, то половинку вареной картошки. И таким образом кормили своих…
Однажды мы попались. Начали бросать еду, немец-охранник заметил это и крикнул: «Halt! Halt!» Мы бросились врассыпную, но человек пять все равно поймали. В том числе и меня. Привели в облсуд, загнали во двор. Дальше заводили в комнату по одному. За столом рядом с немцем сидел наш переводчик, из местных: «А ну-ка, что у вас в карманах? Вынимайте!» Начался обыск. А я уже курил в то время – нашли у меня спички и сигареты в кармане. Обыскали каждого, и очень тщательно. У одного вдруг обнаружились патроны и пистолет… Где он все это нашел, ума не приложу. Нас всех сразу же построили во дворе. Его поставили у какого-то сарая, и автоматчики расстреляли прямо на наших глазах…
Остальных отвели на улицу Ленина (ныне – проспект Воли), загнали в подвал какого-то дома. И помню, во второй половине дня, ближе к вечеру, к нам зашел успевший переметнуться на службу к немцам пленный красноармеец. Спросил нас, хотим ли мы кушать. Естественно, закричали утвердительно. Кричим и плачем, спрашиваем: «Почему нас забрали, что мы сделали такого?» Он молча выслушал, затем принес каждому по кусочку хлеба.
Наутро приезжает немецкий областной комиссар. Поговаривали, что это сам комендант Луцка, но черт его знает. Заявляет через переводчика: «Сейчас мы вас прощаем, но если еще раз кто-то попадется, то будет с вами так, как с этим парнем…»
Стали выпускать по одному через калитку, а там стоят два мордоворота – немцы уже завезли львовских националистов. Только я вышел, мне по спине со всей дури как врежут. Ужас… Не вздохнуть. Прибежал к тетке, родной сестре матери. Стал у нее жить, первое время даже на улицу не выходил – боялся.
Следующая трагедия в Луцке – это расстрел евреев. Еще в 1941 году их всех согнали на окраину города в большое здание. Отделили от семей мужчин-евреев, имевших нужную немцам специальность. Остальных, в основном детей и женщин, бросали в машины, как бревна. И занимались этим не немцы, а местные украинские полицаи-националисты. Гордо носившие немецкую черную форму с серым отливом с повязками на рукавах. Вооруженные винтовками и автоматами, они распределились по машинам, затем уселись вдоль бортов, и колонна тронулась. Людей увезли куда-то за Луцк и там всех расстреляли…
Потом взялись за евреев-специалистов. Немцы отчего-то решили, что те после расстрела своих семей станут безропотно работать на оккупантов. Спецы же прекрасно понимали, что им все равно рано или поздно придет конец, и решили отбиваться. Как они протащили оружие к себе, не знаю. Но когда полицаи за ними пришли, загрохотали выстрелы. Поднялась страшная стрельба. Потом вспыхнуло здание, и уцелевшие евреи начали разбегаться в разные стороны. На них устроили форменную охоту, как на диких зверей. Травили каждого в отдельности. Забивали насмерть прикладами, расстреливали из пулеметов, ловили с собаками. Несколько дней в городе шла настоящая война. Практически всех евреев перебили… Так что во время оккупации насмотрелся всякого…
Жил у тетки, то там подрабатывал, то здесь. Кому-то принесешь почту, кому-то поможешь отнести вещи на базар для продажи. Копал огороды, окапывал деревья. Никакой работы не чурался.
Сейчас бандеровцы рассказывают, что они на Волыни нападали на немцев. Это все бредни и вранье! На самом деле было ровно наоборот: они помогали немцам в качестве полицаев. Именно они расстреляли евреев. Что еще сказать? Довелось видеть результаты Волынской трагедии – страшной резни, устроенной националистами. Но об этом трудно даже говорить…
В 1944 году накануне освобождения немцы начали расстреливать мирное население. Прибежала соседка и сообщила: «Прячьтесь кто куда может, немцы ходят по квартирам и расстреливают мирных людей!» Мы с теткой взяли на ночь подушки и спрятались в погребе. Крышку закрыли, чтобы если кто-то придет, как мы наивно надеялись, то не будет искать нас в погребе. Просидели всю ночь. Испытывали такой страх, что даже ни на минуту не заснули…
В книге академика РАН А. А. Кокошина, 6-го секретаря Совета Безопасности Российской Федерации, занимавшего также посты первого заместителя министра обороны Российской Федерации, секретаря Совета обороны Российской Федерации, рассматриваются ряд политико-военных и военно-стратегических проблем национальной безопасности России. В их числе – концептуальные вопросы взаимоотношений между политикой и военной стратегией, долгосрочные проблемы обеспечения стратегической стабильности, оценка тенденций в развитии сил и средств общего назначения, вопросы неядерного (предьядерного) сдерживания в оборонной политике России и др. Для студентов, аспирантов и преподавателей гражданских и военных вузов, а также для всех интересующихся политико-военной и военно-стратегической проблематикой.
Последние дни холодной войны. В 1988 Джо Наварро, самый молодой агент ФБР, разрывался между миссиями спецназа и контрразведки. Но его главным талантом было умение читать язык тела. Он обладал сверхъестественной способностью читать мысли тех, кого допрашивал. На рядовом задании он допрашивал подозреваемого — бывшего американского солдата по имени Род Рамси — и заметил, что когда у того стали спрашивать о другом солдате, арестованном в Германии по подозрению в шпионаже, у него стала трястись рука.
В монографии профессора НИУ ВШЭ доктора исторических наук И. В. Кривушина впервые в отечественной историографии проводится комплексный анализ геноцида 1994 г. в Руанде, его исторических предпосылок и причин, выявляются способы его проведения, основные организаторы и участники, роль в геноциде СМИ и христианских церквей. Исследование, основанное на большом массиве источников, показывает, как формировался «дискурс геноцида», как традиционные административные структуры трансформировались в механизмы массового истребления «врагов» и их «сообщников», как менялось сознание вовлеченных в него людей, в каких формах осуществлялось сопротивление геноциду и какими способами оно было подавлено, каковы были стратегии уничтожения и стратегии выживания, каковы были причины индифферентности ООН, зарубежных государств и мирового общественного мнения. Для широкого круга читателей, прежде всего политологов, историков, этнологов, специалистов-международников, психологов, социологов и журналистов.
Первые ведомства, отвечавшие за разведку, появляются в России еще в XVI веке. Благодаря им русские государи и их ближайшие помощники были лучше осведомлены о замыслах и намерениях противника. При Алексее Михайловиче был основан Приказ тайных дел, а Пётр I в воинском уставе 1716 г. впервые подвел законодательную и правовую базу под деятельность русской военной разведки. Большую роль в создании военной разведки в России сыграл генерал-адъютант князь П.М. Волконский. Но настоящим органом военной разведки стала Экспедиция секретных дел при Военном министерстве, созданная по инициативе Барклая-де-Толли в январе 1810 г.
«По следам “турецкого гамбита”» — это путь от загадок «возни» русской армии под Плевной до абсурда ее «стояния» у распахнутых ворот Константинополя в ходе Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Это путь, ведущий к пониманию той «необычной смеси самомнения и идеализма», которой отличалась внешняя политика трех последних российских императоров и которая в конечном счете привела Российскую империю к началу трагедии — августу 1914 г.
В монографии польского ученого Анджея Мисюка подробно описываются организация польских спецслужб в 1918–1939 годах и направления их деятельности, а также применявшиеся ими методы и формы работы. Особое внимание автор уделеляет их подрывной деятельности против России, мерам советских органов безопасности по противодействию им, достигнутым спецслужбами Польши оперативным результатам и допущенным провалам в разведывательной работе.В книге широко используются материалы польских архивов, что непременно вызовет огромный интерес читателей к этой работе.