Я дрался с бандеровцами - [13]

Семья Лаврентьевых, 1951 год

В райвоенкомате я проработал до 1948 года. Потом недолго был заведующим портняжной мастерской. Назначили заведующим колковского сельпо. Затем внезапно вызвали в обком партии и в 1953 году срочно направили в Тернопольскую областную двухгодичную партшколу, которую окончил в 1955 году. Стал инструктором-организатором в политотделе МТС.

Оперативники РО МГБ и РО МВД. Слева направо: И.П. Астахов, С.А. Максимчук, Н.А. Решетняк, А. Костромин, П. Маркин, П.И. Молотовский, А. Довгучиц

Монумент погибшим «истребкам»

В 1959 году избрали секретарем парткома. Когда объединили три колхоза в один, меня сделали заместителем председателя. Пришлось строить три новые школы в селах. Затем три Дома культуры. Возвели три памятника погибшим советским воинам и партизанам. Зазывал агрономов и зоотехников. Колхозы стали очень богатыми. Членов партии было сто человек, не меньше. Отношение к советской власти изменилось на позитивное. Получали высокие зарплаты и премии за переработку льна. Женщинам выплачивалась дополнительная плата за сезонные работы. Ушел на пенсию с должности председателя сельского совета села Копылье. Волынская область в целом всегда была более расположена к коммунистической идеологии, нежели Львов или Ивано-Франковск. Там национализм и в советское время жил в подполье.

В конце хочу заметить. Настоящих бандеровцев у нас в районе не осталось. Те, что вышли после длительных сроков заключения, боялись возвращаться в родные места. Многим в Сибири дали квартиры и высокие зарплаты. Время залечивало раны. Люди обзаводились семьями, растили и учили детей, стараясь забыть о страшных событиях своей юности.

Лавренюк Антон Иванович

Интервью и литобработка: Юрий Трифонов

Я родился в 1929 году в Луцке. Отца своего вообще не помню. Жил с матерью Антониной Ивановной. Братьев и сестер у меня нет и не было. Я единственный ребенок в семье. До 1939 года Луцк входил в состав Польши. Мать фактически не имела постоянной работы, трудилась у панов то в одном, то в другом месте. При поляках в школу я не ходил, учиться начал уже только при советской власти.

В сентябре 1939 года нас освободила Красная Армия. Боев не было. Утром проснулись, а на дворе уже другая власть! Вышел на улицу, смотрю, стоят какие-то военные в незнакомой форме. Как узнал, что красноармейцы, то страшно обрадовался. Жить после их прихода стало как-то свободнее. Мы почувствовали себя увереннее. Волынь же тогда была очень необразованным краем, здесь жили в подавляющем большинстве неграмотные и забитые люди. Через некоторое время начали строиться заводы, фабрики, школы и детские садики. Помню такой случай.

Иду как-то по улице в центре Луцка, пацан совсем еще, весь оборванный. Навстречу идет какой-то командир с кубиками на петлицах. Подзывает к себе: «Иди сюда, мальчик!» Подхожу, он стал расспрашивать, откуда я. Рассказал о том, что я местный, живу один с матерью. Тогда этот командир предложил пойти вместе с ним. Заводит в подвал одного из домов, а там вещевые склады. Солдаты одевают меня в чистую одежду, командир дает сумочку с подарками. И я в качестве благодарности рассказал военным стихотворение об октябрятах на украинском языке. Они были очень довольны. С собой дали еще одну сумочку. Мама очень обрадовалась, а уж какой я был счастливый и довольный – словами не передать.

Но уже весной 1941 года стало ощущаться приближение войны. Обстановка стала какая-то тревожная, накаленная. Идешь по улице, встречаешь взрослых и слышишь разговоры о том, что скоро будет война с немцами.

Когда началась война, мы жили в центре города. На улице 1 Мая, в маленькой комнатке на 2 этаже. Накануне, в субботу 21 июня числа спокойно легли спать. Около четырех часов утра внезапно раздался мощный взрыв. Выбежали на лестничную площадку, там уже собрались соседи. Сначала мы все подумали, что, быть может, разразилась гроза. Но слишком уж сильный грохот был. А напротив нашего дома через дорогу стоял трех– или четырехэтажный дом, единственное на улице столь высокое здание, и оказалось, что вражеская бомба попала как раз в него. Смотрим – горит все, дым, развалины…

Тут мы всей гурьбой выбежали из своего дома и решили куда-то убежать. А куда? Побежали к реке Стырь, протекавшей через город. Думали, что там, может быть, бомбить не так будут. Но город бомбили страшно. А уже 25 июня у нас появились немцы.

Лавренюк Антон Иванович

Шли уверенно, с губной гармошкой в руках. Рукава рубашек закатаны. Этакие «герои». Идут по шоссе, и аж искры сыплются из-под подкованных ботинок. Дальше за пехотой пошли танки, причем в стволах торчали бутылки. Вроде как они и не воюют уже – всех разбили.

Матери тогда уже со мной не было, я остался один. Когда немцы стали стремительно наступать, она сбежала с командиром НКВД, с которым имела любовную связь. Так что накануне оккупации с улицы прихожу, а в хате никого нет. Меня просто бросили… Так я стал круглым сиротой. Надо себя как-то кормить, а как? У нас жили евреи, которым по религии в субботу работать было запрещено, поэтому я им помогал: то курицу резал, то печку растапливал. За это меня кормили.