Я дрался на «Тигре» - [22]

Мы подбили много вражеских танков, но и полк потерял основную массу техники. У нас возникло подозрение, что на верхних уровнях командования не все чисто. Приказы приходили или слишком поздно, или не соответствовали ситуации! Нас отвели с передовой в конце августа. На поезде поехали в Санкт-Пельтен. Все роты были сформированы заново.

19 октября пришел приказ дивизии о выступлении. Танки нам должны были позже прислать вдогонку. На поезде мы ехали на запад, не зная, куда именно. Три дня спустя мы приехали в Вальдниель/Айкен. 30 октября прибыли первые танки. Это были Pz-IV для 2-й и 3-й рот. Самоходные орудия StuG III для 1-й роты должны были прибыть позже.

4 декабря меня перевели в 1-ю роту, назначив ее командиром.

– Насколько вы себя комфортно чувствовали в штурмовом орудии после танка? Многие русские солдаты говорят, что штурмовое орудие было эффективней танка из-за маленькой высоты.

– Я говорю то же самое. Хотя поначалу никто из офицеров не хотел идти командиром роты штурмовых орудий. Все говорили, что мы танкисты, а это эрзац-танк. В итоге меня назначили командиром роты. Так вот, по итогам боев я на этих штурмовых орудиях подбивал больше вражеских танков и нес меньшие потери, чем роты на Pz-IV. Штурмовое орудие было ниже, маневреннее и быстрее. Я сторонник этих танков.

17 декабря началось наступление в Арденнах. Нас ввели в бой в январе 1945 года в районе Бастони. За населенные пункты Новиль и Фо, позже Уфализ [Houffalize] в середине января шли тяжелые бои. Сначала нашим противником была 101-я американская десантная дивизия. Капитан Бекер, командир батальона, имел очень неприятную манеру давать приказы. Во время боев он держался в зоне видимости рот, и, когда что-то шло не так, как он предполагал, или когда поступали новые приказы, он на своем танке подъезжал к танкам находящейся в бою роты, вызывал к себе командиров танков и персонально давал им приказы. Я лично при этом попал под сильный огонь артиллерии и получил осколок мины в правую голень, а унтер-офицер Кайзер так погиб.

Бои между Новилем и Фо, несмотря на преимущество авиации союзников, велись с обеих сторон очень ожесточенно. 13 января погиб лейтенант Румпф. Я по приказу капитана Бекера с 1-й ротой атаковал Фо. Атака закончилась неудачей, потому что пехота нас не поддержала. Фельдфебель Клотц и весь его экипаж были ранены, его орудие подбито. Мы вернулись обратно на позицию между Фо и Новилем. На следующее утро была атака американцев на танках и броневиках. В классическом танковом бою мы смогли отбить атаку и уничтожить все танки противника, не понеся потерь. Между горящими танками лежали многие убитые и раненые. Через некоторое время появился американец, который размахивал флагом Красного Креста. По определенным причинам американцы со своими санитарными машинами должны были проехать в 100 метрах от моего танка, чтобы забрать своих раненых. Они так часто ездили и даже забрали своих мертвых. На правой подножке последней санитарной машины стоял американский офицер, вероятно медик, который, к моему удивлению, отдал мне честь. Я, разумеется, ответил на его приветствие. Я довольно быстро покинул свою позицию и двинулся в направлении Новиля. Практически тут же точно по тому месту, где я стоял, был нанесен сильный удар артиллерией. Как же я ругался! Дальше мы отступали с боями через Санкт-Вит, Прюм, который был полностью разрушен бомбами, Шляйден в направлении Кельна. В это время меня с частью 1-й и 3-й рот неоднократно подчиняли оберлейтенанту Бокхофу.

Во время постоянных оборонительных боев где-то в начале марта я захватил несколько американских бронированных машин снабжения. Среди них была одна машина, полностью загруженная сигаретами. Мы загрузили столько сигарет в наши танки, сколько туда поместилось. Когда мы отошли назад, чтобы заправиться, мы проехали мимо штаба дивизии. Я сообщил о результатах наших боевых действий тому, от кого мы получили приказ, – тогдашнему майору оперативного отдела фон Грольману. Майор фон Грольман был злостный курильщик и, кстати, большой педант. Я как-то получал от него приказ в бункере на Западном валу, он был недоволен моей ручкой и грязной и затасканной картой. Я приказал выгрузить для него и для штаба около 30 блоков сигарет, и в этот момент неожиданно пришел командир дивизии генерал фон Эльверфелдт. Он потребовал доклада и затем приказал мне и двум противотанковым орудиям остаться при штабе дивизии в качестве его персонального боевого резерва, всегда в двухминутной боевой готовности. Мои возражения он не принял во внимание. Последние танки 1-го батальона 33-го танкового полка после этого я увидел только в Кельне. С этого момента я стал ежедневной пожарной командой. При этом мне очень везло, и я успешно воевал, не в последнюю очередь из-за манеры ведения боя американцами и моего большого опыта, полученного в России.

– Если сравнивать Западный и Восточный фронт, где было тяжелее, какая была разница?

– На востоке было гораздо тяжелее. На востоке против русских было гораздо сложнее из-за всего способа ведения войны, танковой тактики, качества противника. Легче было на западе, но качество оружия у американцев, конечно, было лучше. У американцев была великолепнейшая артиллерия. Ни наша, ни русская артиллерия не может с ней сравниться. Американцы были в состоянии делать своей артиллерией вещи, про которые мы даже не догадывались, что такое возможно. В Альтенкирхене, в самом конце войны, я стрелял по скоплению американских танков. Я, вероятно, успел сделать по ним 10 выстрелов, после этого по мне начал стрелять американский артиллерийский дивизион, это было как в аду, так быстро они открыли по мне огонь и так интенсивно стреляли. От леса, в котором я стоял, ничего не осталось, ни одного дерева. Они стреляли еще 15 минут после того, как я оттуда ушел.