Я дрался на По-2. «Ночные ведьмаки» - [42]

— В то время было три вещи, являвшихся предметами роскоши — часы, радио и велосипед. Что из этого у вас было?

— Отец у меня был простой рабочий. Жили мы небогато, и ни велосипеда, ни приемника у меня не было. Ас часами связана особая история. Он привез из Германии золотые карманные часы фирмы «Мозер» и черный блестящий свитер. Когда я уходил на фронт, то после училища заехал домой, и он мне подарил эти две вещи. Отдавая часы, он сказал: «Это все мои воспоминания о плене. Помни, что ты у меня единственный любимый сын». Часами я дорожил. Идет война, я уже стал заместителем командира эскадрильи. У меня убили одного штурмана, и мне дали другого из штрафников. Он был штурманом дивизии дальней авиации, его разжаловали и послали ко мне штурманом эскадрильи. Полетели мы за самолетами в Казань — нужно было 9 самолетов пригнать на фронт. В Казани мы жили на частной квартире. Самолеты летчики-испытатели облетать не успели, пришлось это делать мне. Так я облетал 18 самолетов, отобрал девять. На аэродром я ходил в меховом комбинезоне, а часы оставлял в брюках дома. И вот иду домой, смотрю, что-то народа много. Подхожу: «Что случилось?» — «Да ваш штурман застрелил хозяйку». Квартировались у старичка лет семидесяти со старушкой. Мне рассказывают, что он пошел на рынок, купил литр спирта и качан кислой капусты. Пришел, напился, возился с пистолетом и выстрелил себе в руку. Хозяйка сидела, чинила ему шерстяной носок. А пуля, пробив ладонь, попала ей в висок. Дед во дворе дрова колол, услышал это дело. Прибежал, подобрал пистолет и выбросил его в снег. Теперь милиция ищет его в снегу. Он мне говорит: «Командир, прости». Я еще ничего не понял. А когда переоделся, сунулся в карман — часов нет. Он говорит: «Я их продал». — «Ну и свинья же ты. — Мне-то тогда было 21 год, а ему за сорок. — Ты же отец, как ты мог так поступить?!» Был показательный суд, ему дали десять лет с заменой в штрафной. Так пропали мои часы.

— Что было на столе?

— Мы жили с отцом в Москве, а мама и вся семья в деревне в Брянской области. Они обычно приезжали в гости, привозили сало, курицу, гуся. Когда я учился в школе, в любом гастрономе была скороварка, в которой готовили котлеты, стоившие тридцать копеек. К ней покупаешь булочку за три копейки и стакан кипятка с бульонным кубиком. Вот тебе первое и второе, и ты жив-здоров. Жили в коммуналке, вместе с еще шестью семьями. Жили все дружно — все праздники отмечали вместе. Общая была кухня, метров двадцать, где у каждого был свой столик или уголок. Готовили на керогазе. Соседки помогали нам готовить. Бывало курицу купишь, принесешь, соседка сварит тебе суп… Жили душа в душу, помогали друг другу.

— Расскажите о программе обучения в аэроклубе?

— Изучали теорию полетов, двигатель М-11, устройство самолета У-2. Иногда давали технику пилотирования на тренажере. Подлетывать начинали на планере, запускавшемся с амортизатора. Потом пересаживались на самолет. Инструктором у меня был Саша Чибисов. И вот первый полет. Тренировочные полеты выполнялись из задней кабины. Инструктор всегда садился вперед. Он говорит: «Ты не держись за ручку, сиди спокойно и только смотри, что я делаю. Я тебе буду говорить: «Встали на полосу, даем газ, разбегаемся, поднимаем хвост. Набрали скорость по прибору 90 или 100 километров в час, ручку на себя, и самолет отрывается. Выдержали немного в горизонтальном полете, чтобы скорость набрать, а то в штопор свалишься, теперь переходим в набор. Ручку от себя, левый разворот, потом второй разворот. Подошел к третьему развороту, надо готовиться к посадке, убираем газ и планируем. Подошли к четвертому развороту, заходим на посадку. Нос должен смотреть туда-то, а самолет идти с такой-то скоростью, тогда не промажешь. Запоминай это положение, теперь садимся. Садись плавненько, чтобы «козлов» не было, иначе сломаешь машину. Ты все понял?» — «Понял». — «Заруливаем. Рассказывай, что ты понял. — Я должен ему все повторить. — Теперь ты делай все сам. Я буду сидеть, в крайнем случае буду страховать, поэтому, если я подергаю ручкой, ты мне ее отдавай». Вот так полета три за день сделали. Собирают курсантов, и пошли пешим по летному по кругу. Каждому укажут на недостатки на каждом этапе полета. Тем, кто лучше летал, было поощрение — можно было работать инструктором-общественником, то есть тебе ни фига не платят, ты просто помогаешь инструкторам в работе с курсантами, летаешь с ними.

— Курсантов кормили на аэродроме?

— Меня нет. У меня было два друга — Миша Шагов, сын министра внешней торговли, и Сабуров Володя, сын председателя Госплана СССР, Максима Захаровича Сабурова. Тот мог на аэродром и тортик принести — богато жили. А я-то что? Только хлеб черный с куском сала, что из деревни прислали, и все. А Володя принесет какую-нибудь вкусную булочку, торт: «Леха, пойдем, «тормозок» употребим». Съешь, и веселее на душе… А у нас за праздник было ириски купить. Когда познакомишься с девочкой, купишь 100 граммов ирисок — это считалось подарок.

Помню, у нас в аэроклубе училась Маша Малышева, студентка авиационного техникома. Бюст у нее был невероятного размера. Про себя мы ее звали «Маша молочно-товарная ферма». Летала она плохо, и все ее никак не могли выпустить самостоятельно. Обычно днем ветерок, а под вечер все успокаивается. Вот тогда слабочков выпускают в самостоятельный полет. Командир звена ее проверил, говорит: «Давай ее выпустим. Все уже летают, а она никак не может». Взлетела наша Маша, и все. Ждем, нет ее. Полчаса нет, час нет. Уже темнеет. Вдруг низко появляется самолет, цепляет шасси за ангар и бух — лежит. Сама она не поранилась, но в шоке. Лифчик у нее от удара лопнул и все ее прелести выскочили наружу. Помню, Гусь, командир звена, подходит: «Убери свою молочно-товарную ферму!» На этом ее летная карьера закончилась. Потом она рассказала, что забыла сделать второй разворот. Потеряла ориентировку. Потом выскочила на Ленинградское шоссе, долетела до Парка культуры, восстановила ориентировку и обратно по улицам полетела на аэродром. А тут уже землю не видно, вот она и плюхнулась.