Я дрался на бомбардировщике. «Все объекты разбомбили мы дотла» - [54]

В воскресенье 22 июня мы должны были перелететь на 5-й полигон возле Ейска. Утром объявляют, что началась война. Наш полет отставили. Ночью поднимают по тревоге, все училище сажают в эшелоны. Часть училища ушла в Моздок, а нас подвезли под Куйбышев на станцию Безенчук.

Окончили училище в конце 1942 года. Нам присвоили звание сержантов, и семь наиболее подготовленных экипажей отбирают для переучивания на пикировщики Пе-2. Когда окончили курс переучивания на Пе-2, прошли боевое применение, бомбометание с пикирования, нам присвоили звание младших лейтенантов. Два экипажа при переучивании на Пе-2 погибло, так что нас пятеро осталось.

- Летали интенсивно или больше времени проводили на земле?

- Интенсивно. Питание было хреновое. Поэтому и начали падать. Там нагрузочка хорошая, силенка должна быть. Когда выходишь с пикирования, смотришь, вроде впереди лес, потом туман начинает застилать глаза, и ничего не видишь, сплошной туман. Эти курсы мы окончили 13 августа 1943 года, и нас направили в 13-й двухмоторный истребительный полк Северного флота, летавший на Пе-3. Правда, повоевать на них нам не пришлось. Мы прилетели в Ново-Сухотино, возле Петропавловска. Приехал командир полка. Смотрим, пригоняют А-20Ж «Бостоны». Командир полка, полковник Марьянов, говорит: «Старший лейтенант Макарихин, сделайте полет по кругу, пусть пилоты посмотрят, как надо летать». Никаких спарок не было. Мы стоим возле «Т». Он вырулил. Командир комментирует: «Вот разбегается, поднял нос, оторвал переднее колесо, пошел на основных шасси, потом оторвался, пошел дальше, круг сделал, зашел, сел. Так надо летать». Ты первый, второй, третий… пятый. Два полета по кругу и один полет в зону. В зоне только делать мелкие виражи, блинчиком, чтобы почувствовать. Отлетали, все нормально. А до этого с инженером изучили показания приборов — там же все по-английски. Никакого переводчика не было. Говорят: «Завтра запасное белье взять, мыло, зубной порошок, все, что необходимо, и быть на аэродроме». Все в недоумении, никто ничего не знает. Приходим, стоит самолет Ли-2: «Садитесь в самолет». Сели в самолет. Командир. Мы потом у механика Ли-2 все-таки спросили: «Куда мы летим?» Он говорит: «В Красноярск». Прилетели в Красноярск, приняли «Бостоны» по ведомости. Первый раз мы полетели без штурманов и радистов, только летчик и техник. У ведущего группы были и штурман, и радист, а мы за ним, как ведомые. Перегнали мы. Нам сказали, что как нагоните самолетов на полк, так полком пойдете на север. Вдруг приходит приказ: «Перегнать на север 5 самолетов, на Балтику 6 самолетов и так далее». Нас разогнали. Потом приходит приказ: «13-й истребительный полк переименовать во 2-й перегоночный полк самолетов». Все! Фронтовое питание, выслуга, как на фронте. Мы гоняли целый год! Я перегнал 25 самолетов. Я был назначен командиром звена, и командующий Северным флотом наградил меня медалью «За боевые заслуги». Меня должны были к ордену Красной Звезды представить, а тут в августе 1944 года приходит приказ: «Пять экипажей направить на фронт». Ну, говорят, там заработаете. А мою Красную Звезду отдали секретарю партийной организации полка Хинченко.

В 51-й МТАП полетели командир эскадрильи, его заместитель и три командира звена. Четыре экипажа улетели в Новую Ладогу, а я один остался — у меня началось расстройство желудка. А меня стали лечить сульфидином, которой с аптечек самолетных вытаскивали. Одна бабушка говорит: «У старшего сына была такая же картина, как у тебя. Одна бабка посоветовала красную смородину» — «А где взять?» — «У соседки есть». Она притащила эту красную смородину, съел полный стакан. Ем и чувствую облегчение. Поставили меня на ноги за две недели. Должна была эскадрилья с Дальнего Востока лететь на фронт, и я должен был полететь с ними. А они с вечера дали газу, им зарубили вылет. А мне говорят: «А ты лети сам». Вот так со штурманом и стрелком-радистом полетел. Прилетел в Ленинград. «Ваши уже улетели». — «Куда?» — «Не знаю, какое-то спецзадание у них». Я звоню в штаб ВВС, говорю: «Пригнал самолет, должен был идти на фронт. Что делать?» — «Сдайте самолет. Там стоит «Дуглас» Желтухина. Садитесь в самолет и летите в Москву». Прилетаю в Москву. «Твои в Новой Ладоге!» Сели на поезд и уехали в Ленинград. Приезжаем в Новую Ладогу. Летчики завтракают. Командир эскадрильи Мещерин говорит: «Быстренько покушайте, и начнем тренироваться. Через 3 дня мы должны быть в Клопицах и ходить на боевые задания». Сделали несколько полетов на озеро, полетали на высоте 30 метров — высоте сброса торпед. Несколько раз бросали учебные торпеды. Некоторое время с нами были летчики 1-го Гвардейского МТАП. Сашка Пресняков, у которого было четыре ордена Красного Знамени, отнесся ко мне по-дружески. Рассказал, как ходить, как атаковать — передавал свой опыт, а я это мотал на ус. И это мне очень здорово помогло. Наш заместитель командира полка Соколов говорит: «Подумаешь, три-четыре ордена, пройдет месяц, и у меня будет не меньше». Что конкретно рассказывал? Не лезть на боевые корабли, а топить транспорты. Объяснял, как заходить в атаку, как выйти из нее… А Соколов полетел на задание. Между Таллинном и Хельсинки стояли сети, чтобы наши подводные лодки не могли выйти. Эти сети охраняли военные корабли, возле сетей стоял небольшой транспорт. Он полез топить этот транспорт. А военные корабли взяли и сбили его. Вот и все его ордена.