Я – дочь врага народа - [72]

Школа терпит Сёмку потому, что его отец всякий раз умоляет учителей позволить сыну до армии окончить хотя бы семилетку.

С начала учебного года Сёмке взбрело в голову поухажёрить вокруг Лизы. Он даже умудрился занять место за второй партой. И стал донимать избранницу идиотскими шутками…

Тут с одной стороны Сёмка досаждает, а тут ботинки с ног сваливаются – ноги до пола не достают. Вот Лиза и надумала ставить ботинки во время урока под сиденье. Чулки тоже большие – кастелянша свои отдала. Резинок нет. Приходится подвязывать верёвочками, которые постоянно сползают. Всякий раз нужно подтягивать. А как? Юбка длинная, толстая. Попробуй её незаметно приподнять.

Если ко всему этому прибавить ещё и мальчиковую гимнастёрку, и лысую голову, то чем она для обалдуя не пара.

И вот Корней Михеевич вызывает её к доске, а ботинка одного под сиденьем нет. Дюймовочка ухмыляется. Он пока ещё не знает, что Лиза никогда понарошку не дерётся. В руке ж её уже зажат второй башмак, который с маху да со всей силы да подошвою прикладывается к наглой ухмылке. Странно опять, но девочка видит перед собою лицо Цывика и хлещет ещё:

– Нарвался хряк на хохряк… – восклицает кто-то в классе.

А Корней Михеевич говорит спокойно:

– Оставь его, Лиза. Хватит. Ну что поделаешь: не выделила ему природа желания быть не хуже других…

В школу и обратно Лиза ходит с Толей Авериком. Вернее, бегает.

Хотя в бахилах сорокового размера не больно разбежишься. Однако мороз подгоняет уже основательно.

К седьмому ноября теплую одежду в детдом наконец-то доставили. Только валенки где-то зацепились за чью-то конторскую душу.

А вот и конец месяца. На Таре остались только скудные полыньи.

Деревенские пацаны уже вовсю рыбалят. Снега ещё маловато. Лёд почти оголён. Самая пора кататься. Но детдомовцы вынуждены даже до ветра ходить на ведерко. Уборная далековато для разутых ребят.

Путь в школу и обратно идёт мимо яра. Минуту-другую Лиза с Толею задерживаются над крутизной, сожалеют об уходящей радости, затем бегут в детдом на обед.

Порядку этому обычно ничто не мешает. Но сегодня у ворот стоит Виктор Петрович. Он ловит Аверика за шиворот, а отскочившей в сторонку Лизе говорит:

– Ступай в кастелянную. Валенки привезли.

Лиза торопится во двор, хлопает калиткою, но далеко не уходит.

– Так што?! – слышит она голос Цывика, обращённый к Толе. – Всё уверяешь ребят, что сам видел?

– Что я видел? – недоумевает Толя.

– А то, что я вроде бы лупил ремнём Быстрикову.

– А, что ли, нет?

– У-у! – будто одобряет воспитатель его прямоту. – Ну, если ты такой герой, может быть, и в том сознаешься, что это ты мне тёмную организовал?

Аверик не отнекивается, говорит о том же самом, только с другой стороны:

– Я знаю, кто вам сексотит.

– Ну-ну! Вот как? Это хорошо, что знаешь. Тогда приходи после обхода в игровую. Там и поговорим. А теперь ступай за валенками.

В словах воспитателя Лиза улавливает уже знакомую ей нотку, для девочки она прозвучала тогда, когда Цывик сказал ей – раздевайся.

Теперь эта нотка крепится быть доверительной, да только ласка её столь напряжена, что готова лопнуть, будто пузырь, согретый гнилым болотным теплом…

Получены валенки. Отошёл обед. Сделано домашнее задание.

А Лиза никак не может отделаться от беспокойства. Там и ужин, и отбой. Тревога лишь нарастает.

Обходом по спальням идёт сам Штанодёр со своим липким вниманием – каждого похлопать, погладить, одеяльце подоткнуть. За ним следует Цывик с фонарём, поскольку керосиновые лампы держать по спальням небезопасно. Шествие замыкает Гукся. Она сдаёт дежурному Цывику ребят – поштучно.

Фонарь покачивается. Неровный свет падает воспитателю на лицо. Оттого чудится, что их у него несколько.

Обычно Лиза засыпает разом. Сон её недолог, но глубок. Об этом знают все. Потому Штанодёр её не трогает – идёт мимо. И хорошо делает, Лиза только притворяется спящей. Но сейчас её лучше не тревожить. Как осиное гнездо…

Наконец деловая тройня покидает комнату. Скрипит половицами дальше. О чем-то переговаривается, удаляется и затихает вовсе.

Потом слышно, как за директором и воспитательницей затворяется выходная дверь, и теперь Лизе остаётся только дождаться шагов Аверика, чтобы тайком последовать за ним и, в случае чего, поднять кипеж.

Дверь в игровую комнату расхристана ребятами до того, что и запертая ходит ходуном…

Аверик медлит. Видно, ждёт, когда в их спальне уснут все ребята. Лиза уверена, что он не из трусливых. К сожалению, она не ошибается.

Минут через пять после его шагов Лиза поднимается, надёргивает платье, босая выходит в коридор.

И тут же со спины на неё кем-то набрасывается матрасовка, чья-то рука зажимает ей рот. Сбитая с ног, она падает и по полу едет в другой конец коридора. Вот её перетаскивают через порог. Волокут дальше. Похоже, что в изолятор.

Там по щиколоткам, заодно с накрывой, стягивают ей чем-то ноги, но она ухитряется найти в ветхой матрасовке дырочку, просовывает в неё пальцы, рвёт и успевает схватить кого-то за руку. Один палец в темноте хрустит. Раздаётся девчоночий визг. Топот ног быстро удаляется, оставляя за собой звук запираемой на ключ двери.

Лиза освобождается от простыни, которой спутаны её ноги, сбрасывает матрасовку, ломится в дверь в надежде, что глуховатый Игорь Васильевич услышит её.