Я была женой Нагиева - [10]

И именно тогда он впервые всерьёз увлёкся другой женщиной. Его пассия играла главные роли в их театре. Ещё бы, ведь она была красавицей-брюнеткой (её длинный волос я как-то вытащила из Диминых трусов), к тому же весьма искушенной в сексуальный утехах (всё-таки трусы — не пиджак!). Новая страсть, конечно, захватила Диму. А для меня, чувствующей его на любом расстоянии, это было настоящим кошмаром. Я просыпалась ночью от того, что физически ощущала — он спит с другой. В 6 утра я выходила из дома. Бродила по улицам. Пыталась его караулить. Полное помешательство.

Как раз в ту пору мы с Димой начали сниматься в шоу-программе: это были наши первые съёмки, первый выход на телевидение. Приходилось участвовать в различных конкурсах, изображая счастливую семейную пару. Большего издевательства судьба придумать просто не могла. Что удивительно, мы побеждали в каждом туре. Всё-таки Дима — гениальный актёр. Аплодисменты!

Меня же эта история доводила до отчаяния: единственное, чего мне хотелось — разрешения сложившейся чудовищной ситуации. Пусть даже наши отношения закончатся, пусть произойдёт всё, что угодно, зато прекратится тупое и тянущее ожидание.

Однажды, достав свою самую любимую фотографию, где я, худая и измождённая, но очень красивая и одухотворённая голодом, с Кириллом на руках, сделала на обратной стороне надпись: «Спасибо за всё, прощай». Прикрепила карточку к зеркалу и вдруг осознала, что момент, когда всё закончится, уже почти настал. Представленное показалось мне ужасным. Печальная до невозможности картина заставила меня изменить решение и дала силы ждать.

Дима возвращается с гастролей, выходит из машины с чемоданами. Я выглядываю в окно (почему-то я всегда подхожу к окну в тот момент, когда он приезжает), он смотрит вверх на наши окна, и я отчётливо понимаю, что там — всё. Дима заходит в квартиру и говорит:

— Алиса, я вернулся.

И мне больше ничего не надо.

* * *

В чемодан летело все, что хоть отдаленно напоминало о нем: пена для бритья и зубная щетка, книги, кассеты, подаренные украшения… Две полки шкафа зияли дырами, такими же одинокими и опустошенным, какой она собиралась сделать свою жизнь. Быстро заделала образовавшуюся брешь, переложив кое-что из своих вещей.

«Я скажу „Уходи!“, а он спросит: „Почему?“ (интересно, а почему футболки-то все такие мятые?), тогда я отвечу: Потому что я устала так жить! Неужели ты не видишь, как тяжело мне ждать тебя по вечерам (чуть не забыла обувь!), мучиться всю ночь, где ты и с кем (темные очки), не спать до утра и искать тебя по всему городу (фотография в рамке)?»

Обои под рамкой оказались чуть темнее, чем везде, и смотрелись нелепо с темным прямоугольником посреди коридора. Фотографию пришлось водрузить на место. «В конце концов, она вполне может быть моей, пусть даже и с его изображением». Потом она представила, как будет каждый вечер, возвращаясь домой, утыкаться носом в это красивое и любимое лицо на снимке (то, что оно любимое — она нисколько не сомневалась), и, снова сняв фотографию, швырнула ее поверх ботинок. «А пятно я завешу собственным портретом». Следом в чемодан отправились тапочки.

Упитанный черный кожаный саркофаг, проскрипев старенькой молнией, едва закрылся. Теперь его предстояло вытащить на лестницу и доволочь до помойки.

Она всунула одну ногу в босоножку и остановилась. Чего-то явно не хватало, создавая дискомфорт в квартире и в душе. «Тапочек!» — сообразила она. Надевая вторую босоножку, рассредоточила армию своих туфель по всей территории места их дислокации. Но маневр не помог.

Собственные пушистые тапочки смотрели на нее с укоризной: мол, как же так, хозяйка? Неужели и нас ты обречешь на одинокое существование?

Сиротинушки вы мои, — выдохнула она, утирая слезу.

«С ума сошла — с тапками разговариваю!»

Единственным выходом из положения могла бы послужить покупка второй пары, но подобная затея представлялась абсолютно бессмысленной. Зачем?

Она села на пол, обняв колени, и еще раз посмотрела в угол. Нет, ей никогда не заполнить образовавшуюся пустоту. И дело не в том, что какое-то конкретное место лишится конкретных вещей — в крайнем случае его можно завалить грудой новых, — а в том, что их отсутствие означает и отсутствие в ее жизни ЕГО. Не на час, ночь, неделю — навсегда. И вот эту-то пустоту не заполнить ничем — никакими вещами, друзьями и увлечениями. Она разобрала чемодан. Первыми, естественно, поставила на место его тапки. Фотография закрыла темно-голубой прямоугольник. Через час все лежало на своих местах, как раньше, как всегда.

— Привет! — Его чертовски обаятельная улыбка принесла с собой свет.

«Как я могла подумать, что проживу без твоей улыбки?»

Он распахнул плащ — на груди пригрелась гвоздика.

— Это тебе. — Он чмокнул ее в щеку.

«Как я могла подумать, что проживу без твоих поцелуев?»

Ночью, лежа в постели, она крепко держала обнимавшую ее руку, боясь, что обладатель этой ласковой и сильной руки внезапно исчезнет… И погружаясь в сон, подумала: «Тапочки пожалела…»

ГЛАВА 3 ЭПОХА В СТИЛЕ «МОДЕРН»

Ну вот, незаметно добрались и до эпохи «Модерн». Это действительно была целая эпоха в отдельно взятых жизнях. Для нас с Димой она характеризовалась вдруг пришедшей известностью, непрерывной работой и, чуть позже, бешеной популярностью. Всем тем, что мне удалось достичь, я обязана исключительно своему мужу. Ну и ещё немного, как говорят оскароносцы, Господу Богу и родителям.