Я был там - [22]

Я не помню, сколько прошло времени после неудачной первой попытки эвакуироваться, мать с тетей Марусей решили, что нужно немедленно переехать в Ленинград. Дальше оставаться здесь смерти подобно. Впоследствии выяснилось, что их решение было правильное и своевременное. После нашего отъезда, буквально через несколько дней, в Невдубстрой вошли немецкие танки, 8 сентября они заняли Шлиссельбург, что в нескольких километрах от нашего поселка, и тем самым замкнули кольцо вокруг Ленинграда. Были сборы недолги, потому что вещи еще не были распакованы после первой неудачной эвакуации. Несмотря на то, что самые дорогие домашние вещи были зарыты в яме в сарае, какая-то часть была упакована в узлы. В комнате, кроме мебели, осталось еще немало добра, нажитого родителями за годы совместной жизни, которое приходилось бросать на произвол судьбы. Пришлось бросить мою любимую гармонь, финский нож, подарок отца, у окна оставили два взрослых велосипеда и мой, детский, всю посуду и еще много нужных вещей.

Паромная переправа еще работала, как и прежде. Переправившись на пароходе на правый берег Невы и сев в поезд, с огромными узлами, примерно через час мы были на Финляндском вокзале Ленинграда. Часто бывая в городе с родителями, я хорошо запомнил Ленинград довоенный, с широкими чистыми улицами, залитыми ярким солнечным светом, с продавщицами в белых фартуках, торгующими пирожками, ватрушками с повидлом, мороженым и шоколадным эскимо на палочке, с шумными ватагами нарядно одетых ребятишек, с улыбчивыми, куда-то спешащими прохожими, с красочно оформленными витринами магазинов, с ярко-красными трамваями и рогатыми троллейбусами. С первого взгляда могло показаться, что все осталось по-прежнему. Все так же воздух был напоен запахом выхлопных газов от автомобилей, облепленные со всех сторон пассажирами трамваи, как и раньше, спешили по своим маршрутам. Продолжали ходить автобусы и троллейбусы, но город был уже совсем другой. Еще не было видно тех развалин, которые появятся через некоторое время от авианалетов, но во всем чувствовалась какая-то напряженность. На улицах, среди прохожих, было немало людей в военной форме, лица людей стали менее улыбчивы, на них явно отпечаталась какая-то озабоченность, куда-то пропали праздно прогуливающиеся особы, не появлялись больше на проспектах шумные группки беспечных ребятишек, с улиц исчезли продавцы булочек, пирожков и мороженого. Все чаще стали появляться колонны красноармейцев, шагающих по улицам и проспектам города с винтовками и с вещевыми мешками за плечами, а также автомашины с солдатами в кузове и пушками на прицепе. Очень забавно и смешно выглядели буксировщики, перетаскивающие в разные концы города огромные сигарообразные заградительные аэростаты против самолетов. Они облепляли надутую газом, огромную гондолу с двух сторон и, держась за веревки, свисающие с аэростата, тащили эту громадину в назначенное место. На фоне аэростата люди, тащившие его, казались лилипутами, забравшимися под брюхо великана. Стекла в окнах зданий заклеены полосками бумаги крест-накрест. На окраинах города были установлены противотанковые заграждения. Одним словом, было видно, что город готовится к обороне.

ПО НОЧАМ В ВОЗДУХ ПОДНИМАЛИСЬ ЗАГРАДИТЕЛЬНЫЕ АЭРОСТАТЫ. С НАСТУПЛЕНИЕМ ТЕМНОТЫ ПО НЕБУ ШАРИЛИ ЛУЧИ МОЩНЫХ ПРОЖЕКТОРОВ. ПЕРЕМЕЩАЯСЬ С ОДНОГО УЧАСТКА НЕБА НА ДРУГОЙ. Иногда их лучи встречались, образовывали что-то похожее на букву Х и снова расходились по своим квадратам. Если же один из прожекторов выуживал какую-то воздушную цель, то все прожектора направляли свои лучи на обнаруженного противника и освещали его, двигаясь за ним до тех пор, пока самолет не сбивали или он не уходил из зоны видимости.

С Финляндского вокзала мы благополучно добрались со своими баулами до улицы Жуковского и поселились у наших то ли родственников, то ли хороших знакомых. Несмотря на то, что вещей мы привезли, как мне казалось, много, но их было ровно столько, сколько могли унести на себе две женщины: мать и тетя Маруся, в то время шестнадцатилетняя девушка. Мы с сестрой в то время, по малости лет, быть носильщиками еще не могли и несли в руках только свои какие-то игрушки. Очень необходимых вещей дома осталось еще немало, и было решено, что тетя Маруся еще раз съездит в Невдубстрой и привезет их в Ленинград. Предчувствуя неизбежный голод, мать сумела насушить два чемодана сухарей, и вот эти чемоданы должна была привезти тетя Маруся. Только по счастливой случайности эта поездка закончилась для нее благополучно. При возвращении назад она успела переправиться на пароме на правый берег Невы, а в это время в Невдубстрой вошли немецкие танки. Стоило ей задержаться с отъездом буквально на несколько минут, и она попала бы в лапы фашистов. С огромным риском драгоценные чемоданы с сухарями были доставлены в Ленинград, но, к великому сожалению, воспользоваться ими нам так и не пришлось. В самый разгар блокадного голода, когда мы хотели забрать их себе (часть вещей, в том числе и эти два чемодана, мы при переезде на новое место жительства оставили у наших знакомых), то оказалось, что они были уже съедены, а нам достались только пустые чемоданы. Я до сих пор считаю, что если бы этого не случилось, то наша мама не заработала бы водянку и осталась бы жива.