Я был Цицероном - [40]

Но в то время я, конечно, ничего не знал. Тогда у меня не было ни магнитофонной записи, ни писем из Калифорнии. Я по-прежнему был кавасом его превосходительства английского посла и каждую минуту ждал ареста.

Но ничто не говорило о том, что в отношении меня имеются какие-то подозрения. Жизнь в посольстве текла по своему обычному руслу. Правда, иногда мне казалось, что сэр Хью стал более сдержанным и осторожным. У меня также создалось впечатление, что его отношение не только ко мне, но и к Мустафе, Маноли Филоти и к дворецкому Зеки несколько изменилось. Он, возможно, подозревал всех нас, но не знал, кто же из нас предатель.

Страх преследовал меня. Временами он становился невыносимым. Каждую ночь я принимал решение бежать и каждый раз к утру раздумывал: побег раскрыл бы все карты, если только они уже не были раскрыты.

Я ждал конца, который, казалось, никогда не наступит.

9

Я начал замечать все изменения, происходившие вокруг меня. Американцы стали появляться в посольстве чаще, чем обычно. Они долго о чем-то говорили за закрытыми дверьми, а затем снова уходили. Что означали их частые визиты? Кто они такие? Дипломаты? Агенты разведки? Любопытство и беспокойство не давали мне покоя.

Участился обмен визитами между турками и англичанами. В течение-нескольких месяцев отношения между англичанами и турками были напряженные, но теперь они улучшились. Корнелия Капп исчезла из немецкого посольства 6 апреля, и почти в то же время перестал заниматься шпионской деятельностью я.

Разве не знаменательно то, что как раз в тот момент, когда отношения между англичанами и турками стали налаживаться, отношения между турецким правительством и немецким посольством заметно ухудшились? Что же происходило за опущенным занавесом?

Мое больное воображение рисовало ход событий, который был всего лишь плодом моей фантазии. Стремление узнать действительные факты было непреодолимым. А что, если попытаться еще раз взглянуть на секретные документы? Ведь в прошлом всем моим попыткам сопутствовал успех! На этот раз у меня не было намерения добыть сведения для немцев. Просто хотелось удовлетворить свое любопытство, успокоить свои нервы. Но увы, страх неотступно следовал за мной.

Однако таинственные дела по-прежнему совершались, и иногда мне казалось, что вокруг Цицерона расставлены многочисленные капканы. Временами я думал, что умышленно сам завязал себе глаза, чтобы не видеть пропасти, к которой шел.

Я не знал, что происходит вокруг, и не знал, что делать. Инстинкт самосохранения, который до этого охранял меня, исчез.

Я стал беспомощным. Все, что я мог теперь делать, — так это ждать.

Германия была большим импортером турецкого хрома, и во время войны Турция являлась единственным источником этого сырья, столь важного для немецкой военной промышленности. И поставки хрома в Германию продолжались, несмотря на энергичные попытки прекратить их.

Мистер Баск теперь вдруг возобновил свои частные визиты в соответствующие правительственные учреждения Турции, а высшие чиновники министерства иностранных дел и министерства внешней торговли Турции зачастили к сэру Хью. А 20 апреля Турция перестала экспортировать хром в Германию.

Что же это означало? Серьезный удар по немецкой военной машине. Пощечину господину фон Папену. Триумф сэра Хью, который не мог скрыть своей радости.

В этот знаменательный день он надел свою парадную дипломатическую форму, чтобы впервые за долгое время нанести визит премьер-министру.

Обстановка изменилась, и теперь уже нельзя было быть уверенным в турецком нейтралитете.

Если Турция, думал я, начнет проводить проанглийскую политику, то положение мое станет куда более опасным. До этого, как турецкий гражданин, я боялся нелегальной мести со стороны английской секретной службы, в случае если она раскроет меня, но теперь англичане могли официально попросить турецкое правительство наказать меня.

Я был никто и ничто. И если отношения между Англией и Турцией станут дружественными, турецкое правительство наверняка не станет считаться с моей персоной.

Поразмыслив над всем этим хорошенько, я решил уйти из посольства, пока не поздно. Но нельзя было просто взять и убежать. Я решил набраться храбрости и уйти самым простым и честным путем, то есть известить посла о своем уходе.

Я долго колебался, прежде чем сделал решительный шаг. Возможно, это было как раз то, чего от меня ждали. Позволят ли они мне уйти из посольства?

Когда я подавал сэру Хью его дипломатический фрак, у меня дрожали руки. В этой великолепной форме он казался мне воплощением силы, перед которой я чувствовал себя совершенно беспомощным.

— Ваше превосходительство, мне бы хотелось кое о чем спросить вас, — сказал я. Мне было трудно заставить себя говорить нормальным голосом. Капельки пота выступили у меня на лбу.

— Что такое?

Сэр Хью готовился к встрече с премьер-министром и, конечно, не имел времени беседовать с каким-то кавасом.

— Ваше превосходительство, моя жена живет в Стамбуле… У нас четверо детей…

То, что я сказал, звучало фальшиво и неубедительно. Вдруг в голове у меня молнией блеснула мысль, что я вот уже четыре месяца не беспокоился о жене и детях. Я и думать о них забыл.