Я бы все отдал ради тебя! - [4]

Трубку вырвали у нее из рук. Уорделл голый и мокрый стоял рядом, его член подпрыгивал как трамплин.

— Слушай сюда, маленький тупоголовый педик. Забудь этот номер, сечёшь? Или получишь под сраку так, что твои яички у тебя из ушей выпрыгнут. Я приду в этот твой богатенький дом, сожгу его на хрен дотла и обосу весь пепел. Потом зарою тебя в нем по шею и насру тебе на голову. А когда твоя старая ослиная мамаша отсосет у меня хер, я закопаю ее рядом с тобой и насру на голову ей. Ты меня понял, выкидыш?

Боже. Клэр надеялась, что он понял.

Уорделл швырнул трубку.

* * *

На следующий день Уорделл «сорвал» свой «большой куш» и они улетели в Канкун тем же вечером. Месяц в раю. Клэр надеялась поработать над загаром, но скоро выяснилось, что работать она будет исключительно на свое либидо. В принципе, она не возражала. Член Уорделла всегда стоял как бетонный столб, а его яйца были настоящей фабрикой спермы, работающей круглые сутки без перерыва на обед.

Кошмары прекратились.

И исчезли все мысли о Родерике. Клэр осознала это в одну из ночей, когда член Уорделла таранил ее горло, и его яйца лежали у нее на глазах, как солнцезащитные очки. Секс освободил ее. И она не могла нарадоваться такому откровению.

Если разнообразие жизни можно было попробовать на вкус, то каждый день и каждая ночь их каникул предлагали Клэр досыта наесться большими красными перцами. И, если уж быть метафоричным до конца, Уорделл никогда не отказывался подлить своих горячих сливок в чашечку кофе Клэр. «Откуда у него столько сил?» — поражалась она.

Но лучшим из всего было то, что Родерик, наконец, пропал из ее головы. Из ее снов.

Навсегда!

Уорделлу пришлось прервать отпуск на неделю раньше — внезапно возник новый «бизнес план». Один «клиент» заинтересовался его «продуктом». Клэр в одиночестве проводила на пляже дни. Ночами мастурбировала в своей постели. Все о чем она могла думать так это о постоянно твердом члене своего возлюбленного, его шарах полных горячей спермы и его неистовом сексе с ней. Желание быть трахнутой Уорделлом стало для нее сродни коробки дорогих конфет брошенной на колени шоколадному наркоману.

Клэр не выдержала и покинула Канкун, когда до конца отпуска оставалось еще четыре дня.

Весь перелет обратно она была так возбуждена, что еле сдерживала себя, чтоб не залезть рукой под юбку. Когда самолет приземлился, и Клэр добралась до своей машины, она, наконец, смогла это сделать.

Автомобиль Уорделла стоял у ее дома на том же самом месте, где и всегда. Схватив в охапку сумки, Клэр бросилась в квартиру.

— Уорделл? Сладенький?

Тишина.

— Твои Сдобные Булочки вернулись домой. — Бросив сумки, она помчалась в спальню. Увидела его. Закричала.

Уорделл с лицом темно-бордового цвета лежал на кровати.

— Парашютная стропа лучше всего. — Фадд, в своей неизменной кожаной куртке и перчатках, возник перед ней из-за угла. — От рояльной струны порой бывает грязновато. А нейлоновая леска не надежна. Я использовал ее на той шлюхе, что была у Родерика до тебя, и проклятая тварь оцарапала мне лицо. Назад он получил ее такой, что без слез и не взглянешь.

Клэр смотрела на глубокую странгуляционную борозду, врезавшуюся в шею ее любовника. Лицо Уорделла раздулось и стало похожим на уродливый шар.

— Ты должна была слушать свой автоответчик, — сказал Фадд. — Старушка, мягко говоря, от всего не в восторге.

Он шагнул к ней, и Клэр закричала снова.

«Я использовал ее на той шлюхе, что была у Родерика до тебя…»

Но это была не удавка. Это был платок пропитанный хлороформом.

* * *

Очнулась Клэр в комнате Родерика. Она узнала ее мгновенно. Несмотря на то, что мысли в ее голове кружились как осенние листья на ветру.

— Ох, дамочка, — его мать сидела напротив в антикварном кресле, выпрямив сухую, как тростина спину. Фадд стоял позади. — Ты ведь должна была заботиться о моем мальчике.

— Мы… мы расстались. — Клэр с трудом ворочала языком.

— Расстались? Да ты бросила его, тупая, эгоистичная дырка! Мой Родерик — просто подарок для дамочек на вроде тебя! Знаешь, не ты первая кто поступает с моим сыном подобным образом, и Фадд всегда был достаточно любезен, чтобы, в конце концов, дать им всем то, чего они заслуживали. Но ты? Так уж сложилось, что у меня нет сердца. Но Родерик и вправду тебя любит. — Она вздохнула, обвислая грудь шевельнулась под старомодным платьем. — Ты должна была слушать свой автоответчик, дамочка.

Клэр начало трясти. — Я… я была в отпуске.

— Знаю. Резвилась с этим отвратительным наркодилером. К сожалению, мы с Фаддом тоже отсутствовали. Но если бы ты слушала автоответчик, ничего бы этого не случилось.

— Этого — чего?

— Бедный Родерик. Он милый мальчик, да, возможно, немного эксцентричный в некоторых способах доказать свою любовь. Фадд нашел его там… во дворе.

Разум Клэр начал медленно погружаться во тьму. Кошмары вернулись. Родерик застрелился. Принял яд. Повесился.

— Он… мертв?

— Нет, — старуха улыбнулась какой-то странной улыбкой. — Слава Богу, нет.

Хмурый Фадд вставил кассету в магнитофон стоящий на серванте и вышел в соседнюю комнату.

«Привет, это Клэр! Сейчас меня нет дома, поэтому оставьте…»

Потом голос Родерика: «Клэр! Любовь моя! Ну почему ты мне не веришь? Хочешь, я докажу тебе? Докажу как сильно я тебя люблю! Докажу, что все готов отдать ради тебя! Слушай!»