Я буду рядом - [3]

Я поспешно перевела взгляд с его тощей фигуры на лицо. Глаза проницательно блестели за стеклами очков. Он подошел к окну и выглянул. Громкие крики студентов на демонстрации мешали ему начать лекцию. Холодный мартовский ветер загнал в аудиторию клубы слезоточивого газа. Тут кто-то в аудитории попытался плотно закрыть одно окно. Профессор Юн долго стоял у другого окна, наблюдая за демонстрацией. Он молчал, и вскоре мы все, один за другим, присоединились к нему. Группу студентов преследовала разъяренная полиция. Белые облачка поднимались над их головами в холодном мартовском воздухе. В тот день профессор Юн задал один вопрос: «В чем смысл искусства в нашу эпоху?» Я не знала, предназначался ли этот вопрос нам или же самому себе, но увидела, как его умное лицо исказила боль. В тот самый момент я впервые по-настоящему обратила внимание на его глаза, и острая, неведомая мне раньше боль пронзила мое сердце. Но откуда я тогда могла знать, что подобные дни неумолимо надвигаются на нас? Или о том, что странная, пронзительная боль, которую я впервые ощутила в тот день, останется со мной на многие годы? И хотя воспоминания о проведенных вместе с ним днях потеряли остроту, меня время от времени преследует воспоминание о глазах профессора Юна. Если перед моим мысленным взором всплывает его взгляд, я снова ощущаю укол острой боли. Эта боль сотнями мелких частиц пронзает мое сердце насквозь, а затем выплескивается наружу, и я снова и снова задаю себе один и тот же вопрос:

– Что ты делаешь?

Когда мне было двадцать, стоило этой мысли мелькнуть в моей голове, я уходила из кампуса и часами бродила по городу. Казалось, мои глаза щипали жгучие пары слезоточивого газа, рассеянные в воздухе. Неужели ничего не изменилось за столько лет? Ведь даже сейчас, когда я вспоминаю его взгляд, то немедленно выхожу из дома, иду, не выбирая дороги, и брожу по городу до изнеможения. Ни я, ни общество не изменились в лучшую сторону, а стали лишь еще более несовершенными. Когда мост над рекой, соединявший два конца города, вместе с автобусом, в котором девочки ехали в школу, рухнул вниз; когда я увидела, как ранним утром самолет врезался в высокое здание на Уолл-стрит; когда в первый день нового года я, не веря своим глазам, почти десять часов смотрела по телевизору на объятые пламенем ворота Суннемун, я задавала себе один и тот же вопрос: «Что ты делаешь?» И мне пришлось выскочить из дома посреди ночи с ключами от машины и ездить кругами вокруг того места, где некогда возвышались ворота Суннемун. Наконец я почувствовала – готова вернуться домой. В такие моменты я чувствую: привычный мир разваливается на части. И я отправляюсь бродить по городу. В пору тоски и одиночества в моей голове вспыхивает одна привычная мысль: «Если бы только он был здесь!»

Кто из нас решил уйти первым?

В какой-то момент я смирилась с мыслью, что мне придется жить без него. Я переживала и ужасно боялась, но, похоже, тогда для меня настало время принять это решение и идти дальше по жизни одной. Но даже после такого решения мысли о нем упорно не отпускали мою память. Как и воспоминание о проведенной вместе ночи в какой-то приморской деревушке.

Неужели мы могли вот так гулять всю ночь напролет? Под проливным дождем? Мы сели на паром в Инчхон и отправились на дальний остров, но теперь я не смогу вспомнить названия той деревушки. Поначалу мы вовсе не собирались туда ехать. Просто я села в метро на станции «Сеульский вокзал» на первую линию. То, что это была первая линия, в общем-то, не имело особого значения. Точно помню, проходила через станцию «Бучхон». Мне кажется, дело было в июле, хотя все могло происходить и в июне, и даже в августе. На нем была белая рубашка с коротким рукавом, а значит, все события случились в один из летних месяцев. В вагон набилось столько народу, что было трудно дышать. Я тогда ужасно устала, и потому мне совершенно не хотелось ни о чем разговаривать. Когда поезд останавливался на очередной станции, в вагон втискивались люди, наполняя тесное пространство запахом пота. Глядя, как он покачивается в такт движению поезда, нахмурив брови, я предложила ему уехать куда-нибудь далеко-далеко. А возможно, это предложил он. Мы вышли из метро в Инчхон, а затем сели на автобус до Международного морского вокзала. Нам было все равно, куда поплывет паром, лишь бы подальше от города. И паром перевозил нас через море. Когда мы стояли бок о бок на борту и вдыхали соленый морской бриз, моя усталость вдруг оставила меня. Мы просто смотрели на море. Впервые в жизни я так далеко отплывала от берега. Он же вырос в небольшом приморском городке и потому не мог в полной мере понять моих чувств. Попасть на остров оказалось не так-то просто. Когда через два часа пути по морю паром наконец подошел к острову, начался прилив, мешавший добраться до берега. Кто-то из жителей пригнал к парому небольшую моторную лодку, чтобы пассажиры смогли безопасно доплыть до берега. Из лодки я наблюдала за деревенскими детьми, ловившими рыбу руками прямо в воде. Я забеспокоилась, ведь их в любой момент может смыть приливная волна, но один человек в лодке сказал, что дети просто стоят на скрытой под водой дамбе. И еще добавил: это можно увидеть позже, когда сойдет прилив. Моторная лодка доставила нас на другую затопленную водой дамбу. Я приподняла подол юбки, а он закатал брюки, и мы осторожно дошли до берега.