– Семенов был знаменитый бас, – полушепотом объяснила Зоя Ипполитовна. – Почти такой же известный, как Шаляпин… Капитан очень любил слушать в его исполнении эту арию. Она же морская… Думаю, и сейчас его духу она будет приятна. Создаст нужную атмосферу…
– Но ведь нужен граммофон. Такой, как тут на картинке, – тихонько возразил Генчик. – Разве у вас он тоже есть?
– К сожалению, нет. В семействе Сундуковых было немало граммофонов, но ни один не дожил до наших дней… Однако есть нечто другое. Не столь старинное, но все-таки…
Она вышла из комнаты и вернулась с потертым синим чемоданчиком.
– Патефон, – догадался Генчик. – Я видел такие, только покрупнее…
– Это патефон-подросток, если угодно. Однако звучит вполне со взрослой силой. Сейчас услышишь…
Патефон поставили рядом с фонарем. Зоя Ипполитовна вставила и покрутила ручку. В чемоданчике что-то ожило, шевельнулось.
Вдвоем они осторожно положили пластинку на покрытый голубым сукном круг. Зоя Ипполитовна двинула рычажок, опустила на край завертевшегося диска мембрану – такую никелированную головку с игольчатым клювом.
Зашипело в полутемной комнате. Загудела музыка оркестра. И вдруг живой густой голос запел с могучим вздохом:
О скалы грозные дробятся с ревом волны
И с белой пеною, крутясь, бегут назад,
Но гордо серые утесы
Выносят волн напор, над морем стоя…
Генчик даже слегка присел под напором этого баса. Потом невольно глянул на портрет. Лицо капитана Сундуккера было внимательным и строгим.
…Ария кончилась. Смолкли последние аккорды. Навалилась тишина, только за окнами глухо рокотало.
– Да, сила… – почтительно сказал Генчик. – Так здорово поет… Хотя и с шипеньем, но все равно, будто наяву. Будто прямо тут…
Зоя Ипполитовна аккуратно спрятала пластинку в конверт.
– И вот что удивительно, Генчик… Когда звукозапись на современных дисках или кассетах – это понятно: всякая там электроника, магнитные поля, чудеса нынешней физики. Но здесь-то! Ведь это же просто раскатанный в блин кусок твердого асфальта с нацарапанными тонкими бороздками. Чисто механическими. По сути дела, совершенно неживая вещь. Но целый век она хранит в себе голос человека, которого давно нет на свете. И оживает под действием простой пружины и маленькой иглы… Ты меня понимаешь?
– Да, – прошептал Генчик. – Голос… он ведь почти что дух, да? Значит… и дух может жить в неживых вещах…
– Умница!
– И, значит, его можно вызвать, как голос…
– Если постараться…
– Мы постараемся… Ой! – Это в закрытую дверь сильно зацарапались. – Это Варвара!
Варвару незадолго до того выставили из комнаты, чтобы не мешала. Но ей, видимо, очень хотелось побыть на спиритическом сеансе.
– Непоседа… Лучше впустить, а то не даст покоя и все испортит, – решила Зоя Ипполитовна.
Генчик с удовольствием впустил.
– Только веди себя смирно…
– Мр-р… – согласилась Варвара и выгнула спину. Потерлась. Электрические искры кольнули Генчику ноги. Да, атмосфера…
– Ой, уже без двух двенадцать!
– Сейчас… сейчас…
Старые часы (те, что держал в лапах деревянный орел) в соседней комнате начали с дребезжаньем отсчитывать полуночные удары. У Генчика опять замерло в животе. Огонь фонаря качнулся. Варвара прыгнула на подоконник и притихла там рядом с антильской раковиной…
Прогудел последний удар. Эхом отозвался за окном полночный поезд. А эхом поезда – накатившийся гром (и ярко вспыхнуло за стеклами).
– Начали? – одними губами спросил Генчик.
– Да… Нет, постой. Еще одно дело. Ударь-ка, голубчик, в колокол. Но негромко, чуть-чуть…
Генчик звякнул. Слегка. Но медный гул все равно разнесся по дому. И снова эхом отозвалась гроза…
– А теперь, мальчик, ступай сюда.
Генчик на подрагивающих ногах подошел. С замершим дыханием. Зоя Ипполитовна за плечо придвинула его к себе. Генчик сквозь свою горошистую рубашку ощутил, какая холодная у нее ладонь. или наоборот – горячая? Не разберешь, озноб или ожог.
– Вот бумага. Возьми карандаш. Будешь записывать буквы, над которыми остановится стрелка.
– Ага…
Зоя Ипполитовна обратила очки к портрету. Сказала негромко, но очень значительно:
– Уважаемый капитан. Мы, ваши друзья, просим вас: обратите на нас благосклонное внимание. Ответьте на вопросы. Мы заранее благодарны всем сердцем. – Затем она протянула обе ладони поверх листка на спице.
Квадратная вертушка сперва была неподвижна. Потом… дрогнула. Сильнее. Повернулась. Синяя черточка медленно пошла над буквами по краю тарелки. И вдруг споткнулась!
– «Я»… – нервно шепнула Зоя Ипполитовна. – Пиши.
– Ага. «Я»…
– «Эс»… «Эл»… «У»…
– Ой… «Я слу…»
– Он слушает! – И Зоя Ипполитовна возгласила приглушенно, но торжественно: – Капитан Сундуккер. Откройте нам: где, когда и как вы закончили свои земные дни?
Вертушка опять побыла в неподвижности. Затем:
– Пиши. «Э»… «Тэ»… Еще «Тэ»… – Зоя Ипполитовна шептала над Генчиком горячо и прерывисто. А гроза рокотала…
– Получается какой-то «эттайн», – прошептал Генчик.
– «Это тайна»… Духи любят говорить сокращенно… Капитан, извините нас! Мы не собираемся без спросу проникать в ваши тайны. Но, может быть, вы скажете: удалось ли вам открыть свой полюс?… Пиши, Генчик! «Дэ»… «А»…
