XX век. Хроника необъяснимого. Время - Назад - [45]

Но можно ли заставить время течь в обратную сторону? То самое время, про которое Ньютон сказал, что оно ни от чего не зависит, ничему не подчиняется и идет только в одном направлении — от прошлого к будущему. Оказывается — можно. Это блестяще доказал российский астрофизик, профессор Пулковской обсерватории Николай Александрович Козырев, к сожалению, уже ушедший из жизни. В своих уникальных установках он замедлял и ускорял течение времени, я сам это видел. Продолжая его работы, Поляновский заставил время двигаться вспять. Так родилась его машина времени. К слову сказать, на ней можно уходить не только в прошлое, но и в будущей — ускоряя движение времени, заставлять атомы располагаться и взаимодействовать между собой так, как они расположатся и будут взаимодействовать через любое количество лет. Но на ученом совете ИЭФ было принято мудрое решение: посещение будущего запретить. Если посещение прошлого ничем нам, потомкам, не грозит, то визит в будущее чреват: знание судьбы своей или страны — может привести к роковым последствиям.

Впрочем, и посещение прошлого грозило опасностью, пока не было доказано, что эта опасность — иллюзорная. Речь идет о так называемой петле гистерезиса. Хрестоматийный пример: вы переноситесь в прошлое и расстраиваете свадьбу своих родителей. А раз они не поженились, то и вы не родились. Значит, вся цепь последующих событий пойдет по-другому и вы должны исчезнуть из настоящего. И не только вы, но и все, что с вами связано — люди, события… Страшно представить, что будет твориться. Логика вроде железная. Оказалось — нет. Теоретические расчеты показали, что ни изменить прошлое, чтобы оно каким-то образом отозвалось на настоящем, ни встретить самого себя в прошлом, чего больше всего боялись ученые, занимающиеся этой проблемой, невозможно. Здесь действует какой-то еще непознанный закон. Даже когда решились на отчаянный эксперимент, установив машину времени в квартире одного из сотрудников, и попытались послать его на неделю назад, машина просто отказалась работать. А из этого следовал любопытный вывод. Если даже в иллюзорном прошлом петля гистерезиса невозможна, значит, путешествия во времени осуществимы — настоящие путешествия, имеется в виду. И это тоже следовало из работ Козырева. Проведя уникальные эксперименты, он подтвердил то, что до него предрекали физики-теоретики, прошлое, настоящее и будущее сосуществуют одновременно, значит, можно посещать разные эпохи.

…- Кто таков? — рявкнул граф.

Наверное, он казался очень внушительным в малиновом кафтане с бриллиантовыми оторочками, в пышном парике и с резной тростью в руках. Но с колен, когда смотришь снизу вверх, вся внушительность пропадала — под этим углом зрения он виделся смешно: надутый старикашка с непропорционально объемным задом и крохотным сморщенным личиком, на котором выделялся висячий, с красными прожилками нос над бледными, сжатыми в гузку губами. Его сиятельство явно не был врагом бутылки Разумеется, я не сам встал на колени — в голову бы не пришло. Два здоровенных холуя притащили меня из холодной и бросили на песок перед крыльцом. Да еще прижимали за плечи, чтобы не вздумал встать.

— Кто таков? — рявкнул граф на тон выше.

Ситуация, скажу я вам… Ну как ему объяснить, кто я таков?

— В общем-то человек, — с достоинством сказал я и тут же понял, что сморозил глупость. Потому что граф внезапно захохотал, а окружающие слуги подобострастно захихикали.

— Ты! Человек?! — У графа даже слезы выступили на глазах от хохота, и он вытащил из кармана платок размером с добрую простыню.

— Ты червь земляной. Ишь, пропился, рубаху и ту обстоятельную заиметь не удосужился. Как пробрался сюда, отвечай, холоп.

Вот тут он меня достал. Отлично понимаю, что это глупо — обижаться на какую-то иллюзию, давно уже ставшую добычей тех самых червей, к которым это расфуфыренное ископаемое меня причисляет. Тем более что ничего мне сделать он вроде бы не мог. И тем не менее, гордо выпрямившись, насколько позволяли руки моих стражей, я отчеканил.

— С неба свалился. Любопытно было посмотреть, как графья досуг проводят. В мое-то время их давно пустили в расход.

По-моему, он понял только первую фразу. И она показалась ему задевающей графское достоинство. Недаром он начал наливаться багрянцем пополам с синевой. Стоящий рядом с ним благообразный старик с бакенбардами, какой-нибудь мажордом, почтительно наклонился к барину.

— Видать, головой скорбен, ваше сиятельство. Юродивый, никак, пришлый. Своих-то мы всех знаем.

— Юродивый, говоришь? Головой скорбен? А вот мы ему голову-то и поправим. На конюшню его. Десять кнутов и опять в холодную. Недосуг мне сегодня с ним разбираться, гости ждут. Завтра ужо с прилежанием выведаем, каков сей фрукт и откуда.

До последнего момента я не верил, что это произойдёт. И когда тащили в холодную, и когда привязывали к бревну, и когда здоровенный бородатый мужик с кнутом приблизился ко мне с поганой ухмылкой. Ведь все вокруг было иллюзией. Но кнут свистнул, и резкая боль обожгла спину. В последний момент, вспомнив инструкцию, я торопливо закрыл глаза, а когда открыл..