XX век. Хроника необъяснимого. Событие за событием - [29]

«Я сидел на кушетке, как вдруг из душа послышался стон. Я посмотрел через прозрачную дверь душевой и увидел, что Эмери стоит в бассейне. „Вам дурно?“ — спросил я, но профессор не ответил. Он был будто парализован. Я схватил его за плечи и усадил на кушетку. Потом бросился к телефону».

Неотложка отвезла Эмери в каирский госпиталь. Диагноз — паралич правой стороны тела. Говорить он не мог. Мери, его жена, сопровождавшая его повсюду, провела возле него всю ночь. На следующий день, в четверг, 11 марта 1971 года, он умер. «Аль-Ахрам», вышедшая в пятницу, написало: «Это странное происшествие наводит нас на мысль, что проклятие фараонов вновь возродилось».

Сам Эмери, о котором местные говорили, что он больше египтянин, чем англичанин, никогда не верил в проклятие фараонов. Нет, он знал об этом, но когда журналисты просили его прокомментировать это, всегда отказывался. Аль-Кули утверждал, что профессор охотно говорил о чем угодно, только не о проклятии.

Археологии он никогда не учился, а был морским инженером, но в 1921 году попал под влияние одного ученого и зачастил с ним в Луксор, а начиная с 1926 года раскопал дюжину могил, среди которых самая известная могила визиря XVIII династии Рамоса. Спустя три года, в 1929-м, переместился в Нубию, где ждали спасения многие монументы, которым угрожало затопление Асуанским водохранилищем.

Директором саккарских раскопок он стал в 1935 году. Первой его работой здесь была расчистка огромного кладбища 1 династии. Он потратил на это многие годы — до начала второй мировой войны, в которой принимал участие.

После войны стал профессором Лондонского университета и вскоре начал заниматься работой, ставшей делом всей его жизни, как он говорил, — а именно поисками могилы Имхотепа. Он был, по мнению Эмери, очень интересной личностью: первым доктором, возникшим «из небытия древности», жил в эпоху первых фараонов и обладал такими знаниями, что люди называли его богом врачевания. Он был еще и архитектором, и советником Джосера, визирем и начальником общественных работ царя Верхнего и Нижнего Египта. Именно он построил пирамиду Джосера и приложил руку к изобретению письменности и календаря. Короче, это был гений.

Поскольку захоронение Имхотепа так до сих пор и не было найдено, предполагалось, что его и не грабили. Считали также, что Имхотеп — еще при жизни — построил сам себе усыпальницу, причем не менее пышную, чем для Джосера. Эмери предполагал, что открытие его могилы станет таким же важным событием для понимания истории Древнего Царства, как находка усыпальницы Тутанхамона — для Царства Нового. Но где в этой пустыне начинать копать?

Первые удары лопаты, первые кучи песка дали понять, что вся долина буквально нашпигована артефактами ранних династий. Большинство сооружений уцелели, поскольку в эпоху Птолемеев между монументами были навалены груды камней. Такое «мощение» спасло эти земли от новой застройки. Профессор Эмери писал: «Веря в то, что захоронение Имхотепа должно быть где-то возле архаического некрополя, я решил, что бычки и ибисы только подтверждают мою догадку и должны быть связаны с ним. Тем более что состояние почвы наводит на мысль, что в птолемеевские и римские времена это место являлось объектом паломничества».

Эмери лихорадочно работал. 10 декабря 1964 года он вскрыл могилу II династии на десятиметровой глубине. Перед ним открылся разветвленный лабиринт с бесчисленными мумифицированными ибисами. Статуя времен Птолемеев подсказывала профессору, что он на верном пути: на ее пьедестале он прочитал перечень празднеств, устраиваемых в честь бога врачевания. (Один из таких праздников выпал как раз на день смерти Эмери!..) Эмери не сомневался, что «сел на хвост» Имхотепу, но не знал, сколько времени уйдет на его открытия — дни или годы. «Он был уверен, что скоро найдет могилу», — вспоминает аль-Кули.

Археологи, подобно Ариадне в критском лабиринте Миноса, обвязывались веревками, чтобы была гарантия когда-нибудь выбраться на поверхность. Были сделаны схемы ходов, обследованные участки опечатаны. Но после месяцев изнурительных работ Эмери был вынужден признать, что ни один из проходов не ведет к усыпальнице Имхотепа.

Он был разочарован, но не пал духом. Ведь это еще не означает, что лабиринт вовсе не связан с усыпальницей. Наоборот! Она так гениально упрятана, что систематические раскопки тут не помогут!

И Эмери принялся копать с другой стороны. Но — увы. Величайший триумф, возможный в его жизни, открытие могилы Имхотепа, так и обошел его стороной.

Ф. Ванденберг проследил жизненный путь многих археологов. И пытался найти какие-то параллели в том, как они жили и умерли. Так вот, у них было мало общего в жизни, за исключением страсти к работе. Но имелось и некоторое число знаменательных совпадений. Без сомнения, археологов трудно подогнать под одну гребенку. Но существовала одна любопытная вещь, которую он обнаружил в процессе работы над книгой. Дело не в различных теориях, которых они придерживались, а в характерах и личных качествах. Некоторые немецкие археологи вообще отрицали проклятие фараонов как нонсенс, а другие упорно отказывались даже ступать на порог усыпальниц. Когда спросили мюнхенского ученого, чего он боится, он ответил, как дельфийский оракул, — богов.