Wolfhill - [14]

«Чё-ё-ёрт! Что же делать?!» размышляла Раныль.

«Что случилось-то?» голос в голове снова появился.

«Кай?»

«Что?»

«В какой стороне Мексика?»

«А тебе зачем?»

— Да я просто… — начала мямлить Хан.

— Он, что, старше нас? — Тэрим решила расколоть подругу во что бы то ей ни стало.

«Кай?»

«Ну что опять?»

«Тебе лет сколько?»

«Ну как тебе сказать..? Не слишком молод, не слишком стар…»

Хан прикрыла глаза, ощущая жуткий зуд под веками.

— Ну… «Не слишком молод, не слишком стар», — нехотя, цитирует Раныль и мечтает провалиться сквозь землю. Ребята странно на неё косятся.

— Ла-а-дно, — вздыхает Тэрим, — В каком он классе?

Раныль тупит взгляд. В голове тут же прокручивается момент, где она гладит огромного волка в лесу. В каком он классе… в классе млекопитающих он. Хотя это — хмыкает — не точно.

Тэрим понимает молчание Раныль по-своему, то есть совершенно неправильно, ахает и подносит руку к губам. Раныль почти слышит, как шестерёнки в голове подруги перекручиваются, настраиваются на новый лад, маленькие пазлы собираются воедино и как со звонким «трынь» зажигается лапочка догадки.

— Так он не школьник? И на сколько он старше?

Раныль чувствует, как теряет почву из под ног и нещадно краснеет.

— Н-нет же, — сглатывает она, — Я не очень хорошо его знаю…

— Ага, как же! Не ссы, все свои! — Тэрим выжидающе смотрит на мальчиков, ища поддержки. Те, в общем-то, благоразумно в девичьи разговоры не лезут. Глядя на подругу, Раныль ловит себя на мысли, что Тэрим выражает готовность ждать хоть до нового года, лишь бы Хан призналась. Не сдерживается и выдаёт смешок.

— Это не важно, правда, — пожимает плечами.

— Да, Тэрим, оставь в покое человека, — встревает Кёнсу. Раныль чувствует бесконечную благодарность за это.

— Не то она сейчас в обморок грохнется, — хохочет Бэк, — Вся кровь к щекам приливает, скоро сердцу будет нечего откачивать.

Тэрим разочарованно вздыхает, однако, кинув взгляд на Раныль и видя её предобморочное состояние, решает оставить разговор до лучших времён. Раныль более чем уверена, что подруга так просто не отстанет, и готова лицом утонуть в салате на тарелке.

— Не оскорбляй пищу, бога ради, — слышится в голове размеренный голос. Девушка лежит на столе лицом, охлаждая горящие щёки, и позволяет себе улыбнуться. Необычно всё это, что лишь сильнее гоняет адреналин по организму.

— Кай, а сколько тебе лет? — спрашивает девушка, переворачивая голову влево, подставляя прохладной доске стола вторую щёку.

— Что ты будешь делать с этой информацией?

— Ничего. Просто интересно.

Лёгкое покалывание в висках пропадает и Раныль чувствует, как улыбается шире, ведь это значит, что она уже может отличить присутствие Кая в голове, как и то, когда тот пропадает. Улыбается, несмотря на то, что снова осталась без ответа.

V

Раныль сидела за накрытым до краёв столом, дрыгая босыми ногами и пытаясь до конца проснуться. Негромкое щебетание бабушки, сладкие блинчики с чаем — утро поистине было добрым. До поры до времени.

— Как дела, детка? — Раныль сидела в гостиной, прижимая к уху трубку домашнего телефона.

— Хорошо, мам, как у тебя?

— О, всё просто замечательно, — голос матери слегка подрагивал, из чего Раныль сделала вывод — что-то не так.

— Что-то стряслось, мам? — бабушка на этой фразе заглянула в комнату и осталась стоять у порога, опираясь на косяк.

— Нет, милая, всё хорошо. Как там бабушка? — нарочито весёлый тон родительницы напрягал. Беспокойство лизнуло загривок сознания.

— Мама, что случилось? — твёрдо спросила девушка. Мать молчала больше минуты, отчего Раныль начала нервно постукивать костяшками пальцев по столику.

— Отец объявил о помолвке.

* * *

Бывает так, что однажды ты просыпаешься утром и понимаешь, что всё, во что ты верил — просто чушь собачья на фоне того, как всё обстоит на самом деле. Вдруг оказывается, что в чай с лимоном, который ты с упоением можешь пить часами, мама всегда заботливо подливала мёда, который ты на дух не переносишь, а ты и не подозревал об этом; или подаренная тётей блузка вовсе не ярко-красного цвета, а — кораллового; что подарки под ёлку кладёт не краснощёкий вымышленный дедуля, а — родители; ну или когда отец задерживается на работе допоздна не потому что работы очень много, а потому что завел себе кое-кого другого.

Раныль думала, что ей всё мерещится. Ноги предательски подкосились, из-за чего девушка была вынуждена осесть на заснеженную землю. В районе Инсадон[1] всегда было многолюдно: приближающийся новый год будто разом свёл всех с ума — баннеры кричали о диких распродажах — ни одна женщина в здравом уме такое не пропустит. Витрины небольшого ресторанчика напротив были увешаны мелкими гирляндами, от которых у Раныль начинало свербеть в глазах — так ярко они горели. Двери податливо открывались под натиском рук, впуская всё новых посетителей.

Отец был в приподнятом настроении. Это трудно было не заметить — улыбка тянулась от уха до уха — особенно если дома тот бывал мрачнее тучи. Зрелище было довольно-таки странным: закатанные рукава рубашки, которые мать гладила до идеального состояния; расслабленно опущенные плечи; и преспокойно лежащий на столе телефон, на который дома тот обычно постоянно отвлекался.