WikiLeaks изнутри - [37]

И действительно, весь год к нам поступали пожертвования и предложения о помощи, связанные с номерами на карточках. В графе «предназначение платежа» денежных переводов в адрес фонда имени Вау Холланда (Wau Holland Stiftung), управляющего нашими немецкими счетами, тоже иногда указывались эти номера.

Затем мы рассказали присутствующим об Исландии и о нашей мечте превратить ее в свободную гавань для СМИ, о том, как мы рекламировали свою идею в ток-шоу на исландском телевидении. А потом мы задали публике общий вопрос – понимают ли они, сидящие здесь, в Берлинском конгресс-центре, всю значимость свободы интернета.

Это был самый прекрасный момент в моей жизни. Это был не концерт поп-звезд, и напитков бесплатных никто не сулил. Мы всего лишь делали доклад о международном законодательстве в отношении средств информации. Народ аплодировал нам как безумный. Сначала с места поднялся один человек, потом двое, трое, и, наконец, уже весь зал аплодировал стоя. Нам устроили настоящие бурные овации – аж уши закладывало. Я буквально физически ощутил волну восторга, захлестывающую нас из зала. Это было колоссально.

А потом постепенно стали поступать деньги.

Мы дали общественности понять, что на рабочие расходы нам нужно 200 тысяч долларов, а в идеале – еще 400 тысяч долларов на выплату окладов. Первые 200 тысяч мы получили уже в феврале или марте, причем только на счет в фонде имени Вау Холланда, заведенный нами в октябре 2009 года.

Фонд был привлечен к делу благодаря обществу «Хаос». Вау Холланд был одним из отцов-основателей клуба хакеров, а фонд заведовал его наследством и занимался поддержкой проектов, пропагандирующих свободу информации. Преимущество этого фонда заключалось в том, что поступающие платежи направлялись по официальным каналам. Отправитель в Германии мог законно списать свое пожертвование с налогов. Я наладил связь с фондом и взял на себя все хлопоты по делопроизводству. Большая часть пожертвований поступала из Германии.

Видеоматериал «Сопутствующее убийство», которым мы в апреле 2010 года завершили свой вынужденный перерыв, всего за две недели принес пожертвования в размере 100 тысяч долларов. Летом 2010 года на нашем банковском счете уже лежало 600 тысяч, а в лучшие времена фонд, по моим последним сведениям, располагал суммой более чем в миллион. До сентября, то есть до момента моего ухода из WL, из этой суммы были потрачены на оборудование и командировки приблизительно 75 тысяч. В последующие два месяца расходы многократно возросли, скорее всего и потому, что наконец-то появилась возможность платить сотрудникам.

В январе мы снова вышли в Сеть с системой передачи данных, позволяющей публиковать на нашем сайте новые документы. За время перерыва система значительно прогрессировала в техническом отношении. Wiki, то есть интерфейс пользователя вместе с главной страницей, пояснениями к опубликованным материалам и ссылками на соответствующие документы, был отключен от Сети в течение полугода. Полгода мы могли только получать новый материал, а в остальном связаться с нами по интернету возможности не было. Ремонтные работы оказались намного сложнее, чем мы изначально предполагали.

Неожиданно мы обзавелись деньгами, и я, в отличие от Джулиана, был за то, чтобы ими пользоваться. В период с марта по май мы запустили семнадцать новых серверов. В конце августа мы провели еще одно обновление системы. Вскоре команде суждено было распасться. Когда я в сентябре 2010 года уходил из WL, проект наконец достиг технического уровня, о котором я все это время мечтал. У нас были криптофоны, спутниковые пейджеры и серверы в достаточном количестве. Мы расширили свой диапазон действия, а наша система отличалась образцово-показательной структурой.

Я считаю, что нам тогда нужен был офис и постоянные сотрудники. Эта тема долго обсуждалась. Наш головной офис должен был располагаться в Берлине или где-нибудь в Альпах – Джулиан любил природу и горы не меньше меня. Какое-то время мы даже подумывали, не приобрести ли бункер. Я уже навел справки в Управлении недвижимости Министерства обороны. За несколько десятков тысяч евро мы могли стать обладателями превосходного бетонного блока, вполне пригодного для обустройства в нем вычислительного центра. Может быть, даже имело бы смысл разместить там смежные проекты и над всем этим высоко поднять флаг WikiLeaks, подтверждая нашу репутацию неприступной крепости.

Нашим лозунгом вплоть до этого момента было «стать самой агрессивной медиаорганизацией в мире». Но неожиданно с появлением денег Джулиан изменил свою позицию. Он считал, что мы должны быть «повстанческой структурой», то есть организацией бунтовщиков. У бунтовщиков не бывает офисов, они действуют подпольно. Этим он, по моему мнению, поставил под вопрос все основные принципы, за которые мы так упорно боролись.

Он все чаще говорил о том, что нас преследуют, что мы должны стать «неприкасаемыми». Он был уверен, что нам небезопасно появляться на улице, что наша корреспонденция и наш багаж проверяются, что нам необходимо скрыться, уйти в подполье. Он начал рассуждать о международных секретных службах, которые нас отслеживают, о бронежилетах, которые необходимы нам для пущей безопасности.