— Что ты сказала? — переспросила Регина. — Я ничего не слышу, тут очень шумно!
— Ритуал! — сказала Элинор. — Они такие серьезные. Жрецы и жрицы в храме Эроса! Ты меня слышишь? Я ничего не понимаю в книгах о молодежи! Я хочу расплатиться и уехать домой!
— О чем вы говорите? — спросила Май. — Мне опять нехорошо.
Но ее никто не слышал. Регина заявила, что еще не хочет домой, у нее только что наладился контакт с молодежью, она должна с ними поделиться.
— Чем ты собираешься с ними делиться? — крикнула усталая Элинор в ухо Регине.
— Опытом! Они меня слушают! — ответила Регина.
— Я убью этого официанта с его ухмылкой, — сказала Элинор. — Дайте нам счет. И не думайте, что мы такие уж безобидные.
Официант наклонился над ними так низко, что невозможно было рассмотреть его лицо.
— У нас нет времени, — сказала Элинор. — Нам некогда.
— Я плачу за себя! — крикнула Май. — Один за всех, все за одного…
В большом зале и в другом конце длинной веранды уже погасили свет.
Проворные руки ставили стулья один на другой, все ближе, ближе, теперь, когда стемнело, туман, вползающий в залу, стал еще заметнее.
— Как эффектно! — сказала Элинор.
Счет принесли через минуту. Когда они поднялись, музыка резко оборвалась, молодые люди, остановившись, смотрели на них, несколько мгновений царила глубокая тишина.
— Спасибо за вечер, — сказала Регина. — Было просто замечательно. — Она вдруг смутилась. — Самое главное — иметь контакт. — Она говорила медленно, тихо, с достоинством. — Я уверена, что моей подруге Эли нор будет о чем подумать, ваше внимание к нам произвело на меня, на всех нас очень большое впечатление. Мы желаем вам счастья и долгой-долгой жизни.
Молодой человек, которого звали Петер, быстрым шагом подошел к Регине и поцеловал ей руку. Пока они спускались по лестнице, магнитофон молчал, и только когда они: шли уже по лужайке, музыка снова зазвучала с необузданной жизнерадостностью, но уже вдалеке.
Регина шла и плакала.
— Как было хорошо, — сказала она. — Правда? Совсем как в Венеции. Знаете, что он сказал мне в тот вечер? Он проводил меня до гостиницы — маленького невзрачного заведения, которое мне казалось великолепным. У него все время болел желудок, и вдруг он сказал: «Вы так прекрасны! Если бы я был лет на тридцать моложе, наш вечер закончился бы иначе». Жалко, правда? У него на самом деле был больной желудок. А утром он прислал мне розы, огромный букет роз. Это были первые цветы в моей жизни.
— Я понимаю, — сказала Элинор. — А теперь возьми себя в руки. Катер уже подходит.
— Смотрите! — воскликнула Май. — Вот он! Словно Харон на своей лодке! Ведь ты любишь сравнения, Элинор!
— Пожалуйста, уволь, — сказала Элинор.
Она устала и знать не хотела никаких сравнений, кроме своих собственных.
