W, или Воспоминание детства - [27]
Администрация всегда неодобрительно взирала на существование этих кличек, которые, благодаря большой популярности среди Атлетов, угрожали обесценить фамилии-титулы. Она не только никогда не признавала их официально (для неё Атлет, вне фамилий, заслуженных своими победами, обозначается лишь инициалами своей деревни и порядковым номером), но и смогла, с одной стороны, ограничить употребление кличек в деревнях и тем самым пресечь их популяризацию на стадионах, а с другой стороны, запретить возможное к ним возвращение. Отныне клички стали передаваться по наследству: покидающий команду Атлет, оставляет пришедшему ему на смену новичку своё официальное имя (то есть свой деревенский порядковый номер) и прозвище. Какое-то ещё время вызывало улыбку появление гиганта, окрещённого «хиляком», или толстяка, отзывающегося на прозвище «карапуз», но уже в третьем поколении клички утратили всякую образную силу. Отныне они представляли собой лишь атонические метки, едва гуманнее официальных регистрационных номеров. С тех пор признавались только фамилии, добытые победой.
Способ классификации Атлетов и организация соревнований приводят к тому, что Атлетов всегда больше, чем фамилий (что очевидно, поскольку фамилии свидетельствуют о победах), и что один Атлет может (в этом и состоит замечательная особенность системы фамилий, принятой в W) носить сразу несколько фамилий.
Классификационные чемпионаты дают 264 фамилии, по 66 каждой деревне, соответствующие первым трём местам в каждой из 22 принятых спортивных дисциплин. Четыре местных чемпионата поставляют четыре раза по 66 новых фамилий, то есть ещё 264; два отборочных соревнования добавляют два раза по 66 фамилий, то есть 132. Олимпиада и Спартакиада определяют 66 победителей каждая, ещё 132 фамилии. Наконец, Атлантиада, представляющая собой весьма своеобразные состязания, имеет неопределённое количество победителей (обычно от 50 до 80), которые получают одну и ту же фамилию, а именно Казанова. Таким образом, в итоге во всём W имеется 793 фамилии. Но поскольку в местных чемпионатах, Отборочных соревнованиях, Олимпиаде и Атлантиаде участвуют победители классификационных чемпионатов, получается, что 264 классифицированных Атлета, уже получивших фамилию благодаря своей победе в классификационных чемпионатах, оспаривают 463 из 529 оставшихся фамилий, в то время как 1056 не классифицированных Атлетов делят между собой всего лишь 66 фамилий, разыгрываемых на Спартакиаде. Итого, из 1320 действующих Атлетов всего лишь 330 Атлетов получат право на официально признанное отличие: 264 — на классификационных чемпионатах и других соревнованиях, 66 — на Спартакиаде. 66 победителей Спартакиады будут носить единственный титул, завоёванный ими на этих состязаниях; остальные, напротив, смогут совмещать до шести фамилий. Так, бегун на 400 метров из Норд-W может:
— быть Вестерманом, придя первым на классификационном чемпионате Норд-W;
— быть Пфистером, придя вторым на местном чемпионате W против Норд-W;
— быть Каммингсом, придя вторым на местном чемпионате Норд-W против Норд-Вест-W;
— быть Грюнелиусом, придя первым на отборочных соревнованиях Норд-W против Вест-W;
— получить престижный титул Густафсон, добившись первенства на Олимпиаде (перед фамилией победителя Олимпиады ставится определённый артикль, как это принято делать с фамилиями оперных певиц: «лё Густафсон», «лё Джонс», «лё Кекконен» и т. д.);
— и быть, наконец, Казановой, оказавшись победителем Атлантиады.
Эти шесть фамилий, занесённые в его наградной список, и образуют его официальный титул, и именно его, соблюдая неизменную последовательность, он произнесёт, когда предстанет перед Официальными Лицами: лё Густафсон-Грюнелиус-Пфистер-Каммингс-Вестерман-Казанова.
Само собой разумеется, эти наименования, несмотря на их официальный характер, имеют разный срок действия. Титул олимпийского чемпиона — один из самых устойчивых, поскольку в год проводят всего одну Олимпиаду; титул Казановы разыгрывается ежемесячно, на каждой Атлантиаде; титулы, завоёванные победами в отборочных соревнованиях, местных и классификационных чемпионатах приходится отстаивать почти еженедельно.
Титул олимпийского чемпиона, самый постоянный, а значит, и самый желанный, — вершина спортивной карьеры любого Атлета. Довольно быстро устоялся обычай навсегда сохранять этот привилегированный титул за тем, кто однажды его завоевал, даже если он никогда больше не повторил своего подвига. Подобно тому, как всю жизнь называют «господином Президентом» того, кто был, всего лишь неделю президентом Совета, так и всю жизнь называют «лё Кекконеном» того, кто одержал, пусть всего один раз, победу в беге на 110 метров с барьерами на Олимпиаде.
Тем не менее, чтобы не путать почётного — или скорее почётных, поскольку их несколько — Кекконенов с Кекконеном действующим, в первом случае титул слегка изменяют, как правило удваивая первый слог. Таким образом, о прошлых олимпийских победителях в беге на 110 метров с барьерами, на 100 метров, на 200 метров и т. д., говорят: лё Кекекконен, лё Джоджонс, лё МакМакМиллан, лё Шошоллерт, лё Эндрэндрюс.
Во 2-й том Антологии вошли пьесы французских драматургов, созданные во второй половине XX — начале XXI века. Разные по сюжетам и проблематике, манере письма и тональности, они отражают богатство французской театральной палитры 1970–2006 годов. Все они с успехом шли на сцене театров мира, собирая огромные залы, получали престижные награды и премии. Свой, оригинальный взгляд на жизнь и людей, искрометный юмор, неистощимая фантазия, психологическая достоверность и тонкая наблюдательность делают эти пьесы настоящими жемчужинами драматургии.
Сказать, что роман французского писателя Жоржа Перека (1936–1982) – шутника и фантазера, философа и интеллектуала – «Исчезновение» необычен, значит – не сказать ничего. Роман этот представляет собой повествование исключительной специфичности, сложности и вместе с тем простоты. В нем на фоне глобальной судьбоносной пропажи двигаются, ведомые на тонких ниточках сюжета, персонажи, совершаются загадочные преступления, похищения, вершится месть… В нем гармонично переплелись и детективная интрига, составляющая магистральную линию романа, и несколько авантюрных ответвлений, саги, легенды, предания, пародия, стихотворство, черный юмор, интеллектуальные изыски, философские отступления и, наконец, откровенное надувательство.
На первый взгляд, тема книги — наивная инвентаризация обживаемых нами территорий. Но виртуозный стилист и экспериментатор Жорж Перек (1936–1982) предстает в ней не столько пытливым социологом, сколько лукавым философом, под стать Алисе из Страны Чудес, а еще — озадачивающим антропологом: меняя точки зрения и ракурсы, тревожа восприятие, он предлагает переосмысливать и, очеловечивая, переделывать пространства. Этот текст органично вписывается в глобальную стратегию трансформации, наряду с такими программными произведениями XX века, как «Слова и вещи» Мишеля Фуко, «Система вещей» Жана Бодрийяра и «Общество зрелищ» Г.-Э. Дебора.
Третье по счету произведение знаменитого французского писателя Жоржа Перека (1936–1982), «Человек, который спит», было опубликовано накануне революционных событий 1968 года во Франции. Причудливая хроника отторжения внешнего мира и медленного погружения в полное отрешение, скрупулезное описание постепенного ухода от людей и вещей в зону «риторических мест безразличия» может восприниматься как программный манифест целого поколения, протестующего против идеалов общества потребления, и как автобиографическое осмысление личного утопического проекта.
рассказывает о людях и обществе шестидесятых годов, о французах середины нашего века, даже тогда, когда касаются вечных проблем бытия. Художник-реалист Перек говорит о несовместимости собственнического общества, точнее, его современной модификации - потребительского общества - и подлинной человечности, поражаемой и деформируемой в самых глубоких, самых интимных своих проявлениях.
Рукопись романа долгое время считалась утраченной. Через тридцать лет после смерти автора ее публикация дает возможность охватить во всей полноте многогранное творчество одного из самых значительных писателей XX века. Первый законченный роман и предвосхищает, и по-новому освещает всё, что написано Переком впоследствии. Основная коллизия разворачивается в жанре психологического детектива: виртуозный ремесленник возмечтал стать истинным творцом, победить время, переписать историю. Процесс освобождения от этой навязчивой идеи становится сюжетом романа.
ДРУГОЕ ДЕТСТВО — роман о гомосексуальном подростке, взрослеющем в условиях непонимания близких, одиночества и невозможности поделиться с кем бы то ни было своими переживаниями. Мы наблюдаем за формированием его характера, начиная с восьмилетнего возраста и заканчивая выпускным классом. Трудности взаимоотношений с матерью и друзьями, первая любовь — обычные подростковые проблемы осложняются его непохожестью на других. Ему придется многим пожертвовать, прежде чем получится вырваться из узкого ленинградского социума к другой жизни, в которой есть надежда на понимание.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В подборке рассказов в журнале "Иностранная литература" популяризатор математики Мартин Гарднер, известный также как автор фантастических рассказов о профессоре Сляпенарском, предстает мастером короткой реалистической прозы, пронизанной тонким юмором и гуманизмом.
…Я не помню, что там были за хорошие новости. А вот плохие оказались действительно плохими. Я умирал от чего-то — от этого еще никто и никогда не умирал. Я умирал от чего-то абсолютно, фантастически нового…Совершенно обычный постмодернистский гражданин Стив (имя вымышленное) — бывший муж, несостоятельный отец и автор бессмертного лозунга «Как тебе понравилось завтра?» — может умирать от скуки. Такова реакция на информационный век. Гуру-садист Центра Внеконфессионального Восстановления и Искупления считает иначе.
Сана Валиулина родилась в Таллинне (1964), закончила МГУ, с 1989 года живет в Амстердаме. Автор книг на голландском – автобиографического романа «Крест» (2000), сборника повестей «Ниоткуда с любовью», романа «Дидар и Фарук» (2006), номинированного на литературную премию «Libris» и переведенного на немецкий, и романа «Сто лет уюта» (2009). Новый роман «Не боюсь Синей Бороды» (2015) был написан одновременно по-голландски и по-русски. Вышедший в 2016-м сборник эссе «Зимние ливни» был удостоен престижной литературной премии «Jan Hanlo Essayprijs». Роман «Не боюсь Синей Бороды» – о поколении «детей Брежнева», чье детство и взросление пришлось на эпоху застоя, – сшит из четырех пространств, четырех времен.
Hе зовут? — сказал Пан, далеко выплюнув полупрожеванный фильтр от «Лаки Страйк». — И не позовут. Сергей пригладил волосы. Этот жест ему очень не шел — он только подчеркивал глубокие залысины и начинающую уже проявляться плешь. — А и пес с ними. Масляные плошки на столе чадили, потрескивая; они с трудом разгоняли полумрак в большой зале, хотя стол был длинный, и плошек было много. Много было и прочего — еды на глянцевых кривобоких блюдах и тарелках, странных людей, громко чавкающих, давящихся, кромсающих огромными ножами цельные зажаренные туши… Их тут было не меньше полусотни — этих странных, мелкопоместных, через одного даже безземельных; и каждый мнил себя меломаном и тонким ценителем поэзии, хотя редко кто мог связно сказать два слова между стаканами.