Взрывное лето - [25]

— А как же! — расплылся он в ответ.

— Ну что ж, пожалуй, годится, — сомнений в способности Елены Викторовны подружиться с Мельниковым у Косачева не было.

— Ты узнай, что он любит. Персики там или, может, апельсины? — развивала свою гениальную идею мадам Косачева. — Буду его закармливать, чтобы добрее стал и разговорчивее.

— Хорошо, узнаю.

Тут я даже пленку остановила. Такое я пропустить не могла.

— Слышал, Мельников, какие возможности перед тобой открываюся? Смотри не продешеви, — и я улыбнулась насколько могла ехидно.

— Не сомневайся, задешево я не дамся, — этого верзилу твердокаменного разве проймешь ехидной улыбкой. — Ты давай запись включай, может быть, она обо мне еще что-нибудь хорошее скажет.

Я снова включила запись.

— А Иванову, — продолжал Косачев, — если даже не купишь, всячески ублажай, но к документации не подпускай.

— Если не купим, то, по-моему, лучше от нее просто избавиться.

— Леля! Опять? Мало тебе Кондратова?

— А в чем дело? Можно на этот раз не взрывать, а устроить обыкновенный несчастный случай. Автомобильная авария или нападение хулиганов… Наверняка она по ночам одна ходит, сыщица. А деньги получим, расплатимся сразу за двоих.

— Ну что это! Ты какая-то стала… кровожадная. Просто будь аккуратна с ней, и все будет хорошо.

— Конечно. А если убрать ее, то все будет прекрасно!

— Я запрещаю снова ввязываться в убийства!

— Да? И с каких пор твой голос стал решающим?

— Леля, но пойми же ты, наконец… Впрочем, о чем я говорю! Ладно, езжай сейчас домой, сиди тихо. Я сам все скажу.

— Не забудь мое особое мнение, что эту слишком шуструю сыскарку надо убрать.

— Забудешь тут… Иди. И будь дома, никуда не ходи, никому не звони. Я вечером все расскажу.

— Почему только вечером? Позвони сразу.

— А тебе не приходит в голову, что эта, как ты выразилась, шустрая сыскарка, если уж на тебя нацелилась, вполне могла жучка на наш телефонный кабель посадить?

Андрей вопросительно взглянул на меня, я отрицательно покачала головой и развела руками — не такая уж я и шустрая, оказывается.

— А что, разве можно прямо на кабель, не заходя в дом? — наивно удивилась Косачева.

— Ох, Леля… Как финансовые документы крутить, тут у тебя светлая голова, а что касается обыкновенных, житейских вещей, тут ты, прости меня, дура-дурой. Езжай домой, и я тебя прошу, хоть раз в жизни сделай, как я говорю.

Запись кончилась. Я выключила магнитофон.

— После этого она вернулась в машину и поехала прямо домой, нигде не останавливаясь. Во дворе тоже ни с кем не разговаривала, зашла сразу в подъезд. Так что, очевидно, раз в жизни она своего муженька послушалась. А правда, милый штрих, что жучка на телефонном кабеле Косачев считает житейской мелочью? В подъезде тоже никого не было, я потом заходила. Магнитофон прицепила на площадке, за трубой мусоропровода.

— А микрофон где?

— В сумочку воткнула.

Андрей недовольно скривился.

— Сама знаю, что не лучший вариант, а куда? Лето ведь, на ней сарафанчик такой, что туда с лишней булавкой не сунешься. Да, домой к себе она меня теперь не пустит, а жаль…

Дверь в палату открылась, и вошел Самойлов.

— Привет начальству! Таня, ты уже здесь? Вот и хорошо! — Витя прямо-таки бурлил весельем. Ярославцев, вошедший за ним, был привычно сдержан.

— Ничего себе «уже». Мы и поболтали, и пленочку прослушали. А что это ты такой довольный?

— С Шуриком твоим пообщался. Милейшее создание!

— Он не мой, он Андрея.

— Какие мелочи, Танюша, пусть будет Андрея. Короче, он очень уверенно опознал на фотороботе тех двоих, которые пили у него за упокой Барина, разве плохо?

— А не врет? — усомнилась я. — Этот богомольный бармен уж очень милиции боится. Кого та захочет, того он и узнает. И еще крест целовать будет.

— Это у Шурика есть, — согласился Андрей.

— На этот раз не врет, — стоял на своем Витя. — Есть подтверждение экспертизы.

— Эксперты проверяли, врет Шурик или нет, на детекторе лжи? — не смогла я удержаться. — А где приборчик достали, добрый дядя из Америки прислал?

— А шуточки твои, Татьяна, совершенно неуместны, — Витя сделал вид, что обиделся. — Мы только что получили официальную бумагу из лаборатории. Почерк у них ужасный, сплошные закорючки и понять ничего нельзя. Но мы с Венькой проявили настойчивость, упорство и еще что-то там такое, не помню что, и прочли. Так вот, эксперты сообщают, что машина Кондратова и синий «Москвич» взорваны одним типом взрывчатки, с применением одних и тех же детонаторов. В одной манере сработано.

— И получается, что Шурик правду сказал.

— Вот именно. Криминалисты подтверждают. А они люди умные и в целом принципиальные. Им можно верить на все сто процентов. Таким образом, мы имеем теперь следующее: стреляли в тебя, Андрюша, именно те, кто взорвал Кондратова.

— Сразу было видно, что это одна и та же пара, — не утерпела я.

— Ты, Таня, типичный субъективный идеалист, — Витя, оказывается, еще что-то помнил из лекций по философии, — и делаешь заключения, основываясь на явлениях совершенно нематериальных: внутренний голос, интуиция, гадания твои. Я, конечно, тебе в таких случаях доверяю, но это, — он торжественно помахал передо мной двуми мелко исписанными листками, — это официальные документы. Знаешь, почему они так называются? Потому что в них все официально и документально зафиксировано. Кстати, что это за пленочку вы здесь слушали? Я так понимаю, это не последний хит Земфиры, а что-то более актуальное?