Взрослое лето - [41]

— Ну, уж давай по полной: прокуроров, судей. Потом, ещё забыли — политиков!

— Вот-вот, а я хочу защищать беззащитных. Потому и буду следователем, чтобы все сказали: Белкина нас защитит, она ученица Колумбова и знает, что делать.

— Ну ты закрутила. Согласен с тобой и за слова такие уважаю. Ты мне сразу понравилась, знаешь, что хочешь и, главное, стремишься к чему-то.

— А что бывает по-другому?

— Не притворяйся. Да, конечно, у тебя в классе все, как ты, особенно детишки из обеспеченных семей?

— Ну у нас в классе богатых нет, но есть такие ребята, которым, правда, всё по фигу, лишь бы в компьютере посидеть или на каком-нибудь гаджете побродить с базукой.

— Вот так бывает, иногда бьёшься-бьёшься, а получается пшик! А ты ночей не спишь, в отпуск не ходишь, хочешь, чтобы всё было в ажуре. А на выходе получается, тебя ожидают чудовища, готовые с потрохами продаваться за гамбургер или блестящую блузку, лишь бы тепло и сытно, а ещё никто не беспокоил по пустякам со всякой совестью.

— Вы о чем, Михаил Владимирович? Я тоже иногда замечаю в людях что-то от зверя — шерсть или клык.

— Да, так бывает, а знаешь, Алёна, скажу тебе: не так страшен человек, который кого-то подкупает, страшен, тот, кто соглашается продаться. Особенно, когда очень близкие предают тебя. Вот тогда и появляется у людей что-то от неземной бестии, хвост или, например, рога.

— Я тоже стану таким зверем, когда вырасту? У меня появится тёмная шерсть?

— Ну, да, если ты, того, отдашь свою душу за деньги или шмотки, перестанешь бороться со злом, примешься думать только о себе и своём благополучии.

— Спасибо, дядя Миша. Я разгадала, куда ведёт дорога и та лестница.

— Молодец, размышляй о нашей жизни, ты стоишь на верном пути, — следователь отдышался и продолжил говорить совсем, как прежде. — Учись хорошо, будь человеком, и из тебя вырастет классный следак. А вот что ещё, пока нет твоей мамы, скажу тебе: есть другая новость, которую я получил буквально вчера вечером.

Он загадочно улыбнулся и хитро посмотрел на молчавшую девочку.

— По твоей просьбе установлен скрывающийся от любимых женщин целых четырнадцать лет неуловимый папа Алёны Белкиной.

Следователь замолчал и вокруг них повисла тишина. Алёна услышала, как скрипит на ветру старая ель, и кузнечики в траве не умолкали ни на секунду. Тут ещё где-то рядом, на террасе, зашумел чайник.

— Маме будем говорить или нет?

— Давайте, может, она обрадуется и скажет нам спасибо? А дядю Диму, думаю, она больше даже на порог не пустит.

— Только есть маленькое «но».

— Какое «но»? Вы узнали, что он каннибал или как там, а вот, вспомнила — педофил?

— Ну об этом рано говорить, мы его ещё не допрашивали, и сведения не запрашивали. Дело в том, что три года назад он был в отпуске и приезжал в ваш посёлок. Да что в этом плохого, спросите вы, я отвечу: как раз в те роковые дни, когда всё случилось. И после каждое лето приезжал. Только в этом году пока ещё не отметился.

— О Боже, вы хотите сказать… нет, не может быть.

— А почему нет, ты сама говорила об этой версии, но я не был осведомлён о личной жизни Людмилы Александровны Белкиной. А тут человек с Севера, возможно, с отмороженной головой, сидит в полярную ночь, у него депрессия, и он размышляет, кто ему испортил личную жизнь, а? Да не пугайся, с Димой разобрались и с ним разберёмся, может, он совсем и ни при чём, а просто так совпало, в жизни всякое бывало, и не такое распутывали.

— Но если он приезжал в посёлок и не раз, то почему не пришёл ко мне, то есть к нам с мамой?

— Это ты сама спросишь у него, когда представится случай. Его родители ждут сыночка со дня на день в отпуск, ну и мы с ним непременно встретимся. Обещаю.

Алёна молчала, следователь не мигая смотрел на солнце, уходящее за горизонт, его золотые лучи пробивались сквозь листву, разливая на вечернюю землю остатки света и тепла.

— Сколько лет заката не замечал, даже не помню. Забыл, что есть такая красота, и ещё самая простая жизнь: деревья, трава, солнце, а ночью настоящие звезды, — кому-то рассказывал Михаил Владимирович, возможно, сам себе, или просто пытался оправдаться перед кем-то за свою нынешнюю жизнь.

— Только маме не говорите о том, что его подозреваете, хорошо, Михаил Владимирович.

— Да, товарищ младший следователь Белкина, клянусь. Замечательная у вас лавочка, уходить не хочется.

— Дедушка сделал.

— Добрые, видать, руки были у Белкина.

— Прошу к столу, уже и курица готова! Мойте руки и ужинать! Михаил Владимирович, никаких отговорок!

Они вошли в дом. Мама накрыла стол, в центре сиротливо смотрелся в хрустальной вазе букетик полевых цветов.

— Накрой заварной чайник, — попросила мама.

Алёна встала и накрыла полотенцем белый запотевший чайник.

— Приятного аппетита!

— Жаркое удалось, Людмила Александровна! Хотя, когда весь день на пустом чае, проглотишь и камень, — похвалил хозяйку следователь.

— Вы меня захвалите, все, что успела собрать на скорую руку. Хорошо, хоть курица была разморожена.

— Мамочка, ты превзошла себя.

Мила улыбнулась:

— Спасибо! Может, ещё кусочек? Мужчина должен есть много, как и подросток.

— Вы так думаете?

— Да, так было испокон веков.