Взор синих глаз - [158]

– Как вы могли убить ее больше, чем я?

– Ну, я уехал от нее, почти тайком уехал прочь… и не сказал ей, что не приеду снова; и в наше последнее свидание я не поцеловал ее сразу, а позволил ей уйти убитой горем. Я был глупцом – глупцом! Я желаю, жажду самой унизительной исповеди об этом прежде, чем толпы соотечественников могли бы хоть как-то изменить к лучшему для моей любимой ту унизительную жестокость, с которой я обращался с ней!

– ВАША любимая! – воскликнул Стефан со странным смешком. – Я полагаю, кто угодно может так сказать, кто угодно может. Я знаю одно: она была МОЕЙ любимой до того, как стала вашей, да и после тоже. Если есть кто-нибудь, кто имеет право так называть ее, то это я.

– Вы говорите как человек, блуждающий в темноте, каким вы и являетесь. Делала ли она что-нибудь для вас? Рисковала своей репутацией, например, ради вас?

– Да, рисковала, – сказал Стефан многозначительно.

– Не по-настоящему. Жила ли она когда-нибудь для вас, – доказывала ли, что не может жить без вас, смеялась и плакала ради вас?

– Да.

– Никогда! Рисковала ли она своей жизнью ради вас – нет! Моя любимая сделала это ради меня.

– Тогда это было сделано из доброты душевной. Когда же она рисковала из-за вас своей жизнью?

– Чтобы спасти мою вон на той скале. Бедное дитя было со мною, наблюдая за приближением парохода «Буревестник», и я соскользнул вниз. Мы оба тогда едва избежали гибели. Я желаю, чтобы мы там тогда умерли!

– Ах, но постойте, – умолял Стефан с мокрыми глазами. – Она взобралась на ту скалу, чтобы увидеть, как я плыву домой: она обещала это. За много месяцев до этого она говорила, что так поступит. И разве отправилась бы она туда, если бы я был ей совсем не дорог?

– Вы верите в идею, что Эльфрида умерла из-за вас, вне сомнений, – сказал Найт с мрачным сарказмом, слишком слабый, чтобы поддержать свою точку зрения.

– Не имеет значения. Если мы обнаружим, что… что она умерла вашей, я никогда ни слова больше об этом не пророню.

– А если мы обнаружим, что она умерла вашей, то и я не скажу ни слова.

– Очень хорошо, так тому и быть.

Из темных туч, в которых исчезло солнце, начал струиться дождь, который все усиливался.

– Можем мы подождать где-то здесь до тех пор, пока этот дождь не кончится? – несвязно сказал Стефан.

– Если вам так хочется. Но это того не стоит. Мы разузнаем подробности и вернемся назад. Не будем открывать людям, кто мы. Я сейчас мало что собой представляю.

Они дошли до места, где дорога разветвлялась на две тропинки; позади западной деревни шла тропинка, которая распадалась на две, и одна из них вела в Восточное Энделстоу. Пройдя некоторое время по тропинке, они обнаружили, что катафалк ненадолго опередил их.

– Мне кажется, он повернул в Восточное Энделстоу. Вы видите?

– Я не вижу. Вы, должно быть, ошибаетесь.

Найт и Стефан вошли в деревню. Яростные отсветы пламени из полуоткрытой двери кузницы ложились полосами на дорогу, и оттуда доносились рев, звуки ударов и звон молота. Дождь усилился, и они механически повернули к укрытию, в сторону теплого и уютного места. Им едва не наступил на пятки еще один человек, у которого не было ни пальто, ни зонта, а в руках он нес сверток.

– Дождливый вечер, – сказал он двоим друзьям и прошел мимо них.

Они продолжали стоять под внешним навесом, а человек вошел прямо в кузницу.

Кузнец бросил стучать молотом и завел беседу с вошедшим человеком.

– Я прошел от Кемелтона весь путь пешком, – сказал вошедший. – Меня обязали явиться сегодня вечером, как вы знаете.

Он повернул свой плоский сверток ближе к огню, чтобы взглянуть, не намочил ли его дождь. Поставив сверток боком на кузнечный горн, он одной рукой поддерживал его в перпендикулярном положении, вытирая лицо носовым платком, что держал в другой руке.

– Полагаю, вы знаете, что я здесь принес? – спросил он кузнеца.

– Нет, я не знаю, – ответил кузнец, вновь бросая ковать.

– Так как дождь все не заканчивается, я вам покажу, – сказал человек.

Он положил широкий и тонкий пакет, имеющий острые углы в разные стороны, плоской стороной на наковальню, и кузнец раздул огонь, чтобы сделать освещение ярче. Первым делом, после того как развязали веревки на пакете, убрали лист коричневой бумаги – это он лежал плоско. Потом он развернул кусок грубого сукна, тот также делал посылку плоской. Третьей оберткой была папиросная бумага, которую в свой черед также отложили в сторону. Содержимое пакета было раскрыто, и он поднял его вверх, чтобы кузнец мог посмотреть.

– Ох… я вижу! – сказал кузнец, загораясь сдержанным интересом. – Бедная молодая леди, ах, бедная меланхоличная девушка, да еще скончалась так скоро!

Найт и Стефан повернули головы и заглянули в кузницу.

– А это что? – продолжал кузнец.

– Это корона пэра – красивые линии, не правда ли? Ах, это стоило немалых денег!

– Это самое прелестное металлическое изделие, что я видел во всю мою жизнь, – вот что это такое.

– Это прислали от той же фирмы, что и гроб, видишь ли, но его не сделали достаточно быстро, чтобы прямиком прислать вчера в лондонский дом. Я должен сегодня же ночью закрепить его.

Тщательно упакованными предметами были металлическая табличка и корона пэра.