Взломщик в шкафу - [2]

— Как и за то, что тут нет собак.

Мисс Генриетта сверкнула на меня глазами из-под вуали.

— Вы правы, — сказала она. — Как и за то, что тут нет собак.

* * *

К семи тридцати мисс Генриетта уже мирно подремывала, а бегун исчез из вида. Но что куда интереснее: по каменным ступенькам дома № 17 Западной стороны Греймерси-Парка спустилась женщина — пепельная блондинка с волосами до плеч, в пестрой блузе и золотистых джинсах. Взглянув на часы, она направилась к перекрестку и свернула на Двадцать первую улицу. Прошло минут пятнадцать, но она не возвращалась. Если только в доме не проживала женщина, похожая на нее как две капли воды, это была Кристал Шелдрейк, экс-жена Крейга Шелдрейка, Величайшего Зубного Врача в мире. А уж раз она вышла из квартиры, мне надлежало туда войти.

Я покинул парк. Для этого не нужно ни ключа, ни даже штучки из отличной немецкой стали. Я с дипломатом в руке пересек улицу и поднялся по ступенькам дома № 17. Это был высокий четырехэтажный дом — прекрасный образец стиля классицизма, — построенный в начале девятнадцатого века. Я думаю, вначале все четыре этажа занимала одна семья, а все свое старье и газеты они бросали в подвал. Но времена меняются, как сказала бы мисс Генриетта, и теперь на каждом этаже располагалась отдельная квартира. Я внимательно осмотрел четыре звонка в вестибюле, пропустил фамилии Йэ-лмен, Порлок и Леффингуэл (это трио звучит как название фирмы, занимающейся парковой архитектурой) и нажал звонок квартиры Шелдрейк. Никто не ответил. Позвонив снова с тем же результатом, я вошел в холл.

Дверь отпер ключом.

— Сучка заменила замок в квартире, — предупредил меня Крейг, — но вряд ли она проделала это с замком от входной двери: соседи бы возмутились.

Ключ сэкономил мне пару минут: замок был непростой. Я сунул ключ в карман и направился к лифту. Он как раз спускался вниз, и я решил, что не жажду встречи с Йэлменом или Порлоком. Леффингуэл жил на первом этаже, впрочем, в лифте мог оказаться и он, если, к примеру, поливал цветы в садике на крыше, а теперь спускался вниз. Какое мне до них дело! Я пересек холл, вышел на лестницу и поднялся по ковровой дорожке на два пролета вверх, к квартире Кристал Шелдрейк. Нажал звонок, услышал мелодичный перезвон и постучал пару раз для подстраховки. Потом я приложил ухо к двери и прислушался. Тишина. И тогда я приступил к работе.

В дверь были вставлены два замка, и оба — «рэбсон». Это сам по себе классный замок, но в один из них был вмонтирован цилиндр с секретом. Не такая уж это надежная гарантия от отмычки, как они вас уверяют, но и не фунт изюму. Чертов секрет отнял у меня изрядно времени. А ушло бы еще больше, не будь у меня дома парочки таких замочков. Один в гостиной, где я, слушая музыку, практикуюсь на нем с закрытыми глазами. Второй вставлен во входную дверь, чтобы ко мне не наведался другой взломщик, менее трудолюбивый, чем я.

Я отпер дверь отмычкой, на сей раз с открытыми глазами, и, не закрывая ее, быстро пробежался по квартире. Как-то раз я не потрудился хорошенько ее проверить, а потом выяснилось, что в квартире — труп, и положение у меня оказалось, доложу вам, хуже некуда. Опыт — самый лучший учитель: когда узнаешь что-то на собственной шкуре, запоминаешь навсегда.

Мертвецов в квартире не оказалось, так же, как и живых, если не считать меня самого. Я вернулся, запер дверь изнутри на оба замка и кинул дипломат в чудесное викторианское кресло палисандрового дерева. Потом натянул на руки резиновые перчатки и приступил к делу.

Название игры, которой я занялся, — «Охота за сокровищем».

— Мне бы хотелось, чтоб ты дочиста квартиру обобрал, чтоб только четыре голые стены остались, — напутствовал меня Крейг.

Я старался изо всех сил, чтобы ему потрафить. Но стен оказалось намного больше — гостиная, куда я сразу попал, столовая, большая спальня и маленькая спальня, превращенная в обособленный кабинет, а за ней — еще одна гостиная с телевизором. В кухне пол был отделан под кирпич, а стены выложены из настоящего кирпича, и повсюду на крючках висели медные кастрюли и сковородки. Кухня мне больше всего понравилась. Спальня, сплошь оклеенная вощеным ситцем, имела девственно-неприступный вид, а кабинет выглядел чопорным и скучным; гостиная была торжеством эклектики и дурного вкуса, видимо, при всех владельцах — на протяжении столетий. Я начал с кухни и обнаружил шестьсот долларов в холодильнике — в лотке для масла.

В холодильник всегда полезно заглянуть. Даже не верится, как много людей прячут деньги в кухне, и большинство засовывает их в холодильник. Замораживают денежки, надо полагать. Но я действовал не наугад, когда выгреб шестьсот долларов из лотка для масла: я обладал секретной информацией.

— Чертова шлюха держит деньги в холодильнике, — сообщил мне Крейг. — Обычно пара сотенных у нее лежит в отделении для масла. Хранит там хлеб свой насущный.

— Ловко придумала!

— Еще бы. Она и марихуану ухитрилась запрятать в коробку из-под чая. А будь у нее особняк с газоном, она держала бы ее вместе с семенами.

Я не заглядывал в коробку с чаем и потому не знаю, что там было. Уложив доллары в портмоне, я вернулся в гостиную и занялся письменным столом. В верхнем ящике справа оказалось сотни две долларов — пятерками, десятками и двадцатками. Не так уж много, чтоб завестись, но я завелся: со мной всегда такое происходит, стоит мне забраться в чужую квартиру. Я всегда прихожу в приятное волнение, когда удается поживиться чужим добром. Понимаю, конечно, что это предосудительно с точки зрения морали, и порой испытываю угрызения совести, но ничего не могу с собой поделать. Меня зовут Берни Роденбарр, я вор и люблю красть. Просто обожаю это дело.