Взлет - [31]

Однажды утром он сказал:

- Я думаю, пора, Марина Михайловна. Готовьтесь к самостоятельному. Продумайте мысленно все по порядку, подсказывать будет некому. - Марина согласно кивнула головой.

- Я готова.

Она заняла место пилота; рядом, на место штурмана, сел техник.

Она взлетала в сторону Волги с аэродрома № 2. Ближе к городку находился аэродром № 1. Он был небольшим и использовался для взлета и посадки лишь связных самолетов и самолетов СБ.

Стартер махнул красным флажком. Марина увеличила обороты моторов и легко начала отдавать штурвал от себя. Пробегая рядом с посадочными знаками, увидела, как Петрович ободряюще махнул рукой. Самолет почти незаметно оторвался от земли, внизу показалась Волга. Широкие желтые отмели окаймляли обмелевшую от летней жары реку. Скорость нарастала, и Марина плавно ввела машину в разворот. Задание было простым - сделать "коробочку" над аэродромом и посадить самолет.

Она уже начала готовиться ко второму развороту, как вдруг почувствовала, что самолет потянуло влево. Усилием педали постаралась выровнять самолет, но его тянуло все так же влево. Высота начала падать. Она поняла, что вышел из строя левый мотор.

Впереди виднелся аэродром № 1, и только посадка на него могла спасти машину и экипаж.

Была еще одна возможность - сесть в поле на фюзеляж. Но Марина и в мыслях не допускала этого. Конечно, к этому прибегают в случае безвыходного положения, у нее же совсем другое. Да, ситуация непростая. Посадка на одном моторе на таком самолете - дело нелегкое даже для опытных летчиков. Сложность еще и в том, что надо садиться только по прямой на небольшой аэродром: малейшая неточность в расчете - и самолет выкатится за пределы поля и может скапотировать, стать "на нос".

"Ну, Марина Михайловна, - мысленно приговаривала она, - смотри внимательней, а не то будет тебе и бис и ура..."

Ни растерянности, ни минутного замешательства, которое порой приводит к беде. Сознание, как секундная стрелка, четко отсчитывало каждое движение штурвала, педалей. Она сбавила обороты правого мотора, снизилась, потом, то чуть форсируя, то убирая обороты работающего мотора, подвела машину к краю полосы, чтобы иметь в запасе лишний десяток метров для пробега. Она остерегалась лететь слишком близко к земле. Только перетянув через ангар, резко убрала обороты мотора и выровняла самолет. Он легко коснулся грунта и понесся по накатанной полосе.

"Вот и сели! Ай да мы!" - прокричала Марина технику, выключая двигатель. Самолет еще катился, потом у края поля Марина развернула его и он замер словно без сил, выполнив свой долг.

Она выдернула шнур шлемофона из розетки и вышла из машины. Техник недоуменно смотрел на левый, отказавший мотор: отчего все это стряслось?

- Выясняйте, в чем дело, - сказала ему Марина. - Могли быть неприятности большие, чем мы с вами испытали.

Раскова была довольна. Чувства пережитой опасности она не испытывала. Обычно оно возникает от сознания, что что-то происходит помимо тебя и ты не можешь вмешаться в события. Сегодня же все шло по классическому образцу: отказ мотора в воздухе и неукоснительное выполнение летчиком соответствующих правил поведения в этой ситуации. Она нигде не отступила от правил, не дала родиться страху и с честью вышла из опасного положения.

К самолету подъехала "эмка" Петровича. Выскочив из нее, он разгневанно приказал технику:

- Разобраться немедленно, в чем причина неполадки; если это плохая подготовка, то будут приняты строгие меры.

- Товарищ подполковник, задание на полет выполнено! - доложила Раскова. - Пришлось садиться на одном моторе.

- Спасибо, Марина Михайловна. Задание выполнено отлично.

Глядя на маленькую, худенькую женщину в вылинявшем синем комбинезоне, он гордился ею.

Пришла осень. Дни стояли ясные и по-летнему теплые. Но уже не было той изнуряющей жары, которая мучила всех эти месяцы, исчезли сонмища комаров и мошкары, ночами выпадали холодные росы, блестевшие на раннем солнце.

Осенью 1942 года снова ухудшилась обстановка на фронте. Немецкие войска прорвались к Дону и угрожали Сталинграду.

- Товарищ майор, ну когда же нас пошлют на фронт? - обращались летчицы к Расковой. Подготовка была, по существу, завершена. Оставалось отработать лишь несколько полетных упражнений. Но снова начались перебои с горючим, лишнюю бочку бензина удавалось найти с трудом.

Только в конце ноября был подписан акт о готовности полка к отправке на фронт. Среди девушек царило приподнятое настроение: готовили и чистили самолеты, проверяли - в который раз! - пулеметы, упаковывали штабное имущество. Теперь каждое утро встречали вопросом о погоде, но погода, как нарочно, испортилась - налетели метели, заметая стоянки; на север, куда лежал путь полка, циклоны принесли низкую облачность.

Так прошло несколько дней. Наконец погода словно смилостивилась, проглянуло яркое, будто начищенное ветрами солнце, легкий мороз разрисовал изморозью кабины самолетов. Полк выстроился у стоянки машин перед дальним, почти тысячекилометровым перелетом. Для всех экипажей это был очень серьезный экзамен в летном мастерстве, организованности, штурманских расчетах. Этот экзамен держала и Раскова и как летчик, и как командир. Волновалась ли она? Конечно. Она поведет 20 боевых самолетов. Собрать в строй эту группу, провести по маршруту, посадить на новом, незнакомом аэродроме - сама по себе ответственная задача. Да к тому же у летчиков и у штурманов было только по несколько совсем небольших маршрутных полетов.