Взлет и падение фашистских преступников. Сборник материалов круглого стола, посвященного 75-летию Нюрнбергского международного военного трибунала - [17]

Под влиянием этих событий усилилась общая тенденция к недооценке военной мощи Советского Союза. Эту точку зрения выразил в своем выступлении по радио 20 января 1940 года Черчилль, заявив, что Финляндия «открыла всему миру слабость Красной Армии». Это ошибочное мнение до некоторой степени разделял и Гитлер, что привело к серьёзнейшим последствиям в дальнейшем.

Однако беспристрастный анализ военных действий даёт возможность установить истинные причины неудачи Красной Армии в первоначальный период. Условия местности во всех отношениях затрудняли продвижение наступавших войск. Многочисленные естественные препятствия ограничивали возможные направления наступления. На карте участок между Ладожским озером и Северным Ледовитым океаном казался довольно широким, но фактически он представлял собой густую сеть озёр и лесов, что создавало идеальные условия для ведения упорной обороны. Более того, на советской территории вблизи границы проходила только одна железнодорожная линия (Ленинград-Мурманск), от которой, на всем протяжении в 800 миль, к границе тянулась лишь одна ветка. Это привело к тому, что в прорывах на самых узких участках финской территории участвовало всего по три дивизии (в сообщениях финской печати масштабы действий русских значительно преувеличивались), в то время как для обходного маневра севернее Ладожского озера использовалось четыре дивизии.

Но можно ли говорить о каком-то беспристрастном анализе событий, если в правящих кругах Англии и Франции буквально спали и видели, как вся Европа обрушивается на СССР! Вместе с громкими заявлениями о никудышной боеспособности Красной Армии Англия и Франция выступили с декларациями о возможности объявления войны СССР, якобы осуществившем злодейскую агрессию против маленькой, беззащитной, но гордой и геройской Финляндии.

Вопреки подлым планам англо-французских политиканов, неудачи первого этапа войны не заставили СССР прогнуться перед угрозой соединённого выступления западных стран против нас. Англичане и французы только обещали Финляндии помощь, но нельзя забывать, что они находились в состоянии пусть «сидячей», но всё-таки войны с Германией, сателлитом которой являлась Финляндия под властью Рюти и Маннергейма.

1 февраля 1940 года Красная Армия, совершив полную перегруппировку сил, возобновила наступление на Карельском перешейке по всей линии Северо-Западного фронта, обрушив на укрепления «линии Маннергейма» 12 000 снарядов ежедневно. Главный удар наносился на участке шириной 10 миль в районе Суммы. Когда оборона противника была подавлена, вперед двинулись танки и пехота при поддержке авиации. Меньше чем за две недели планомерного наступления советские войска прорвали оборону финнов на всю глубину линии Маннергейма. Прежде чем двинуться на Выборг, наши войска обошли оба фланга финской обороны, совершили широкий обходный маневр с острова Го-гланд по льду Финского залива и вышли на финскую территорию западнее Выборга. Как только была прорвана линия Маннергейма и создана угроза коммуникациям, поражение Финляндии стало неизбежным. Только капитуляция могла предотвратить катастрофу, ибо обещанные франко-английские экспедиционные силы так и не прибыли, хотя и находились в полной готовности к отправке. Не дождавшись вожделенной помощи, правительство Финляндии обратилось к СССР с предложением возобновить переговоры по спорным территориям. В Москву прибыла финская делегация, 12 марта был заключен мирный договор. Те самые территории, которые СССР предлагал обменять во время мирных переговоров, причём на весьма выгодных для Финляндии условиях, теперь отошли к нам в результате войны. Все наши официально объявленные территориальные претензии были удовлетворены, и Советскому Союзу удалось отодвинуть границу от Ленинграда.

Парадоксальность итогов вроде бы победоносной для нас войны заключалась в том, что наши потери превысили потери финнов почти в 6 раз. Пожалуй, это было основной причиной того, что в советской историографии война с Финляндией 1939─40 годов освещалась достаточно скупо и неохотно.

В 1941 году, когда началась новая война СССР и Финляндии, бывшей в союзе с гитлеровской Германией, Маннергейму было уже 74 года. Финская армия под его главнокомандованием за два с половиной месяца прошла на Карельском перешейке до бывшей границы и остановилась в 32 км от Ленинграда. Кроме этого, финны взяли Петрозаводск, оккупировали южную Карелию, вышли на Свирь к Лодейному Полю, перешли на левый берег Свири от Свирьстроя до Вознесенья и заняли там территорию до города Ошта Вологодской области. Тем самым Маннергейм проявил себя как реакционный и агрессивный деятель, вторгшись на территорию, никогда Финляндии не принадлежавшую. Союз с Гитлером сделал Маннергейма политическим авантюристом, но поначалу успехи наступления кружили ему голову. В конце августа 1941 года Кейтель направил Маннергейму предложение совместно с Вермахтом штурмовать Ленинград и продолжить наступление на южном берегу реки Свирь с целью соединения с немцами, наступающими на Тихвин. Маннергейм ответил, что форсирование Свири не соответствует интересам Финляндии. Позднее немецкое командование неоднократно обращалось к финскому руководству с аналогичным предложением касательно форсирования Свири и наступления на Тихвин, но неизменно получало отказ, вплоть до того, что Маннергейм поставил отказ от штурма Тихвина условием своего пребывания на посту главнокомандующего, с чем был вынужден считаться президент Рюти, склонный принять предложение немцев. Во всяком случае Маннергейм так утверждал в своих мемуарах. Он также писал, что отдал приказ перейти к обороне на Карельском перешейке, остановившись на бывшей границе, и запретить финским самолетам летать над Ленинградом. Более того, в своих мемуарах Маннергейм утверждал, что Гитлер предлагал ему принять командование над немецкими войсками, осуществлявшими блокаду Ленинграда, от чего Маннергейм категорически отказался, поскольку в этом случае он нёс бы ответственность за проведение ими военных операций. Правда это или же обычное мемуарное враньё, в котором автор апостериори изображает себя мудрым и дальновидным стратегом, судить трудно. Особенно нагло он врёт о полётах финской авиации, бомбившей Ленинград вместе с «Люфтваффе».