Взгляни на меня - [26]

Они вернулись к ресторану, и Колин сложил вещи в комнатке для персонала. Потом они отправились на пляж. Начали появляться звезды, похожие на бриллиантовые гвоздики на бархатном ночном небе. Волны продолжали мерно шуметь, теплый ветерок напоминал тихое дыхание. Шагая рядом с Марией, Колин вдруг понял, что она достаточно близко, чтобы прикоснуться к ней. Он тут же отогнал эту мысль.

– А чем конкретно вы занимаетесь?

– В основном дела, связанные со страховкой. Наведение справок, снятие показаний, переговоры и, наконец, судебный процесс.

– Вы выступаете на стороне страховой компании?

– Как правило, да. Иногда мы на стороне истца, но реже.

– И много у вас работы?

Мария кивнула:

– Очень много. Есть масса правил страхования, и, хотя они предусматривают множество вариантов, всегда остаются пробелы. Например, кто-нибудь поскользнулся в магазине и подает в суд. Или сотрудник судится с боссом после увольнения. Или вы устроили вечеринку для сына, и один из его друзей поранился в бассейне. Страховая компания должна заплатить, но иногда она решает опротестовать претензию. Тогда мы и беремся за дело. Потому что у противоположной стороны обязательно находятся адвокаты.

– Вы даже в суде выступаете?

– Пока нет. Не здесь, во всяком случае. Я еще учусь. Выступает мой босс, но, честно говоря, большинство дел удается уладить, не доводя до суда. В конце концов, это дешевле, и для всех заинтересованных лиц меньше проблем.

– Вы наверняка знаете много судебных анекдотов.

– Нет, не очень. А что? Вы знаете?

– Почему змеи не кусают адвокатов? – поинтересовался Колин и, когда Мария пожала плечами, сам ответил: – Профессиональная этика.

– Ха-ха.

– Шучу. Я как никто способен распознать хорошего юриста. У меня были замечательные адвокаты.

– Вы в них нуждались?

– Да, – ответил Колин.

Он понимал, что это вызовет еще больше вопросов, однако продолжил, кивком указав на океан:

– Я люблю гулять по пляжу вечером.

– Почему?

– Вечером здесь совсем не так, как днем, особенно при свете луны. Мне нравится думать, что где-то там, прямо под поверхностью, что-то есть, что-то загадочное.

– Жутковатая мысль.

– Поэтому мы на берегу, а не в море.

Мария улыбнулась. Гуляя по пляжу, она ощущала удивительную легкость. Воцарилось сладостное молчание. Колин радовался теплому ветерку, обдувавшему лицо. Глядя, как волосы Марии струились по ветру, он понял, что наслаждается этой прогулкой. Он вдруг вспомнил, что они посторонние люди, но ощущения почему-то были совсем другие.

– У меня есть один вопрос, но он, возможно, слишком личный, – наконец сказала Мария.

– Спрашивайте, – разрешил Колин, догадываясь, какого характера последует вопрос.

– Вы сказали, что у вас были неприятности из-за драк. И что общались с адвокатами.

– Да.

– Это потому что вас арестовывали?

Он поправил кепку.

– Ну да.

– Больше одного раза?

– О да, – сказал Колин. – Некогда я был на «ты» с большинством копов в Роли и Уилмингтоне.

– Вас судили?

– Несколько раз.

– И вы сидели в тюрьме?

– Нет. Хотя в сумме провел около года в окружной каталажке. По месяцу, по два. До настоящей тюрьмы так и не дошло. Могло бы – последняя драка была серьезной, – но я взял тайм-аут, и вот я здесь.

Мария слегка опустила голову, раздумывая, разумно ли было пойти с ним гулять.

– Вы сказали, что взяли тайм-аут…

Колин сделал несколько шагов, прежде чем ответить.

– Последние три года я отбываю условное наказание, осталось еще два. Общий срок пять. Если за эти два года я ни разу не впутаюсь в неприятности, мое досье полностью очистят. Значит, я смогу преподавать. Для меня это очень важно. Родители будут против того, чтобы их детей учил преступник. Но если я куда-нибудь ввяжусь, условному сроку придет конец и я отправлюсь прямиком в тюрьму.

– Разве можно полностью очистить полицейское досье?

– Мне поставили диагноз – посттравматический стресс и агрессивный невроз, который влияет на мое поведение. Вы знаете, что это такое, да?

– Другими словами, вы хотите сказать, что не контролируете себя.

Колин пожал плечами:

– Не я. Так сказали психиатры, и, к счастью, есть документы, которые это подтверждают. Я почти пятнадцать лет лечился и до сих пор время от времени пью таблетки. По условиям мне пришлось провести несколько месяцев в психиатрической клинике в Аризоне, которая специализировалась на проблемах с самоконтролем.

– И… когда вы вернулись в Роли, родители выгнали вас из дома?

– Да, – ответил Колин. – Но все вкупе – драка, угроза тюремного заключения, условный срок, лечение в клинике, ну и, наконец, вынужденная необходимость жить самостоятельно – все это заставило меня серьезно задуматься, и я понял, что устал от такой жизни. Устал от самого себя. Я не хотел быть человеком, про которого знают только то, что он бьет лежачего ногой по голове. Я хотел стать тем, на кого можно положиться. Ну или, по крайней мере, тем, у кого есть какое-то будущее. Поэтому я перестал ходить по клубам и максимум энергии направил на тренировки, учебу и работу.

– И все?

– Ну, это не так просто, как может показаться, но… да. Все.

– Люди редко меняются.

– У меня не было выбора.

– Но…

– Поймите, я не ищу оправданий тому, что натворил. Не важно, что говорили врачи насчет моей способности контролировать собственное поведение, – я знал, что у меня проблемы, но не пытался что-то исправить. Я курил травку, пил, громил родительский дом, портил машины, снова и снова попадал под арест за драки. Долгое время меня интересовали лишь развлечения и больше ничего.