Взгляд змия - [27]

Стук копыт приближался, теперь он был уже явственно слышен. А я мучился, охваченный беспокойством, прикидывая, где кроется ошибка. Вдруг, словно молнией, меня осенило: ландыши! Они же не могут пахнуть, на дворе осень. Много месяцев они, ландыши, уже не цветут, их листья ты мог видеть на склонах – желтенькие и нежно-коричневые листочки. Но только я это подумал – ландыши запахли во сто крат сильнее, кружа голову, и мне оставалось полагать, что случилось невозможное: они расцвели осенью. Так оно и было: мироздание покачнулось, что-то случилось с мировой гармонией (слава богу, позже, с восходом солнца, выяснилось, что все идет по старинке, и это происшествие лишний раз доказало, как страшится наша природа всяких новшеств и перемен). И вот, пока душа моя училась таким образом стойкости, всадник все приближался и приближался, словно некий гений тьмы, и не оставалось сомнений, что едет он ко мне, потому что никаких других усадеб в этом краю не было. Мне оставалось ждать, надеясь, что ранний визит рассеет мою хандру. Вы только подумайте, на что способен холодный ночной воздух: аромат ландышей!

Я слышал, как Он привязывает коня к коновязи, слышал, как храпит Его усталый конь, но не видел, каков Он с лица и каково Его животное. Я не знал, что Ему от меня нужно, но оставался в постели, преступая свой долг в любое время суток вскакивать и спешить туда, где я нужен. Он не обошел дом, не вошел через калитку, но перепрыгнул через изгородь прямо в сад, и теперь я видел Его силуэт, приближающийся к моему раскрытому окну.

– Батюшка Пялужис! – вполголоса позвал Он, не осмеливаясь нарушить священную тишину ночи. – Я пришел к тебе по важному делу.

Тогда я узнал Его. Это был юный граф Эмиль Жилинскас, прозванный в народе Перцем. Я был наслышан о его эксцентричности, но мне ни разу не довелось с ним беседовать. Скажу без обиняков: он избегал церкви, словно в чем-то перед ней провинился. И потому его ночной визит еще более смутил мой разум. Да, ночка выпала не из легких.

– Слушаю вас, – откликнулся я, все еще лежа в постели: мне показалось, что с распятия, висящего в ногах кровати, на меня с упреком взглянул Спаситель.

– Я из-за женщины, – сказал он, ухватившись за подоконник, а я испугался, как бы он не вздумал прыгнуть внутрь. – Из-за девушки. Я ее полюбил, батюшка Пялужис.

– Да что случилось-то? Несчастье?

Он вздохнул:

– Да. Она низкого сословия.

– И вы не можете на ней жениться?

– Да, батюшка Пялужис.

Я не мог видеть его лица, тонувшего в тени, но мне казалось, что оно исполнено муки.

– Нам известно много случаев, когда мужи благородных кровей брали в жены простолюдинок. Конечно, придется вытерпеть презрение своего сословия, но если любовь крепка…

– Я еще ничего толком не объяснил вам, батюшка Пялужис, – пробормотал граф. – Возможно, я бы решился презреть многие условности. Но дело не в этом. Эта девушка не любит меня.

– Вы сами, сударь, спрашивали ее об этом?

– Да, – граф снова вздохнул.

– Уверены ли вы, что девушка не лгала, утверждая, что вас не любит?

– Нет, не уверен. Но не это самое важное.

– Тогда что же?

– Эта девушка собирается замуж. За мужчину своего сословия.

Господи, подумал я, старые как мир, который Ты сотворил, истории повторяются и повторяются на каждом шагу.

– Поэтому вы обратились ко мне за помощью?

– Да, – ответил граф.

– Как же вы представляете подобную помощь?

Граф пожал плечами.

– Они еще не обручились. Я подумал, что вы, батюшка, могли бы попробовать отговорить их от этого брака. Могли бы отказаться их обручить.

– Да у тебя, дорогой мой, все ли с головой в порядке? Или ты думаешь, что в глазах Господа ты чем-то лучше того незнакомого мне мужчины? Что ты такое говоришь? Разве я могу взяться за такую сделку? Не желаю больше говорить с вами, граф. Сейчас ночь, и мне хочется спать. Спокойной ночи.

Я был рассержен, но он настаивал:

– Мне необходима помощь, и я обратился к своему пастырю. Ты обязан мне помочь, батюшка Пялужис. Дух мой обременен невзгодами, а вы здесь поставлены как раз для того, чтобы помогать при духовной смуте. Не обязательно помогать предложенным мною способом, но помочь ты обязан. Если бы ты все же откликнулся на мое предложение, я бы в долгу не остался. Батюшка имеет влияние на этих людей.

– Мне не нужна никакая благодарность.

От него невозможно было отделаться.

– Помоги мне, батюшка, помоги мне, батюшка Пялужис.

– Моли Бога, чтобы утишил страсть твою, граф. Больше не знаю, что бы помогло тебя поддержать.

– Ты обязан мне помочь, батюшка Пялужис. Я не угрожаю, нет, но если не дождусь от тебя помощи, прискачу однажды ночью со своими людьми, и мы вызовем тебя, чтобы нехорошо поступить с тобою.

– Сие не облегчит терзаний твоего духа, граф.

– Тогда я нехорошо поступлю с этой девушкой и ее нареченным. Господь свидетель, я на все способен.

– Это преступление, – сказал я.

– Да, – тихо ответил граф.

Вот испытание из тех, что посылает нам Вседержитель. Человек выказывает свою подлинную ценность не тогда, когда делает добрые дела, а тогда, когда из двух зол принужден выбрать меньшее. Верен ли будет мой выбор?

– Ты поможешь мне, батюшка Пялужис?