Взгляд василиска - [9]

– Что она сказала?

– А я знаю? – удивился лакей. – Всем хороша девка, только по-нашему ни бельмеса. Прежний хозяин сказывал, что по-аглицки понимает, хоть и не говорит.

– Ты понимаешь меня? – обратился к служанке по-английски Алеша.

Та закивала ему с таким радостным лицом, будто встретила самого дорогого человека.

– Тебя зовут Кейко?

Снова последовали радостные кивки.

– А говорить можешь?

Лицо девушки немедленно стало печальным, но в глазах засветилась такая решимость сделать все, чтобы новый господин был доволен, что Алеша невольно улыбнулся и ласково сказал ей:

– Хорошо. Спасибо, ты можешь идти.

Китаянка тут же поклонилась и, мелко семеня невероятно маленькими ножками, вышла. Великий князь проводил ее глазами, потом отхлебнул чаю и, найдя его вкус превосходным, довольно кивнул.

– Пожалуй, мы здесь задержимся. Дом и вправду не дурен.

Впрочем, для Прохора испытания еще не кончились. Когда он вышел с сияющим, будто новый медный пятак, лицом, несносный Архипыч снова притянул его к себе, однако хватать за ухо не стал.

– А ты, курицын сын, почем знаешь, что девка хорошая? Уже того…

– Да господь с тобой, – отозвался лакей, – нешто я порядка не знаю? В господском доме ни-ни!

– Смотри мне, тля худая!

Но Прохор, не слушая матроса, уже выходил прочь, бурча про себя: «Хорошая девка, только дерется сильно, даром что роста с пуговку!»

* * *

Порт-Артур, конечно, не Урюпинск, но город все же провинциальный. Жизнь в нем скучна и однообразна, и потому жители его с нетерпением ждут любого праздника, будь то православное Рождество или День зимнего дракона. Особенно рады были, разумеется, местные дамы. Посудите сами, после всех положенных торжеств наместник непременно даст бал, а поскольку молодых и неженатых офицеров в Артуре всяко больше, чем барышень, то даже самым неприметным из них будет обеспечено мужское внимание. Не была исключением и мадам Егорова, в который раз спрашивающая своего супруга:

– Фима, ты, конечно же, достанешь для нас приглашение на бал наместника?

– Конечно-конечно, Капочка, – поспешно отвечал ей Ефим Иванович, – ты ведь знаешь, как это непросто, но мне твердо обещали!

Говоря по совести, господин коллежский асессор совершенно не чувствовал выказанной им уверенности. Мадам Егорова тоже не вчера родилась и потому, внимательно посмотрев на мужа, с подозрением переспросила:

– Фима?

Неожиданно к неловко заерзавшему на стуле чиновнику пришла на помощь его свояченица:

– Капа, оставь Ефим Иваныча в покое, лично я совершенно не собираюсь ни на какой бал!

Пока милейшая Капитолина Сергеевна, задохнувшись от возмущения, молчит, я попробую описать ее младшую сестру. Если коротко, то Людмила, которую все домашние называли Милой, была красавицей. Не слишком высокая, но и не маленькая, она была великолепно сложена. Черты лица ее были правильны и очень приятны любому глазу, но в особенности, конечно, мужскому. Каштанового цвета волосы, волнистые от природы, были уложены в косу толщиной в руку. Темные пушистые брови подчеркивали блеск карих глаз, а красиво очерченные, чувственные губы совершенно не нуждались в помаде. Все это великолепие портила одна маленькая деталь. Людмила Сергеевна была девушкой прогрессивной, а потому полагала свою красоту лишь досадной помехой на пути нравственного совершенствования. Бестужевские курсы, которые она закончила, лишь укрепили ее в этой самой прогрессивности, а потому она никогда не носила модных нарядов и изящных шляпок. Напротив, одежда ее была строга и всем встречным и поперечным говорила, что Мила законченный «синий чулок». Еще она прежде имела обыкновение мазать волосы маслом, чтобы избежать легкомысленных кудряшек, но, к счастью, ко времени нашего повествования уже отказалась от этой ужасной привычки.

– Мила, как ты можешь так говорить! – воскликнула Капитолина Сергеевна, когда к ней вернулся дар речи. – Я тут из кожи вон лезу, чтобы вывести тебя в общество, а чем ты мне отвечаешь?

Надобно сказать, что Капитолина Сергеевна, хотя лучшие ее годы уже миновали, была дамой еще довольно видной. В молодости она ничуть не уступала в красоте своей младшей сестре, но раннее замужество и многочисленные семейные заботы оставили свой след на некогда прекрасном лице. Несмотря на это, она еще пользовалась вниманием мужчин, в особенности с учетом того, что последних в Порт-Артуре было серьезно больше, чем дам. К тому же из последней поездки она привезла совершенно замечательное платье, в котором ее еще никто не видел. И предстоящий бал был вполне достоин того, чтобы явить его городу и миру. Можно ли осуждать милейшую Капитолину Сергеевну за эту ее маленькую слабость? Не говоря уж о том, что она действительно переживала за младшую сестру и всячески пыталась найти ей достойную партию.

– Я так стараюсь для тебя, а ты… неблагодарная!

После этих слов на глазах чиновницы показались слезы, и она отвернулась, чтобы не видеть лица людей, не ценящих ее усилий.

– Мама, мама, почему ты плачешь? – с этими словами к ней подбежал десятилетний мальчик в гимназическом мундире. – Мамочка, тебя кто-то обидел?

– Нет, Сереженька, я не плачу, но твоя тетя меня действительно обидела!