Взгляд тигра - [11]

– Ну и реакция у вас! Майк чуть не обмочился, решил, что покойник.

Неужто мальчишку тоже? Если кончать тех, придется и его. Тошнота, накатившая на пепелище в Биафре, снова подступила к горлу.

– Вы в порядке, шкипер? – Джимми, видно, заметил, как я изменился в лице.

– Все нормально, Джим, – успокоил я. – Принес бы ты нам по банке пива.

Пока он ходил в каюту, я принял решение: попробую договориться. Вряд ли они хотят, чтобы об их делах трепались на каждом углу. Предложу молчание в обмен на молчание. Не исключено, что у себя в каюте они пришли к тому же.

Я закрепил штурвал и, осторожно ступая – чтобы внизу ничего не услышали, – перешел на другую сторону мостика. Там, в углу, стоял вентилятор, нагнетавший в каюту свежий воздух через выходное отверстие над столом. В свое время я обнаружил, что вентиляционная система оказалась и неплохой переговорной трубой для общения с мостиком. Правда, в качестве подслушивающего устройства до совершенства ей было далеко – слышимость зависела от направления и силы ветра и от местоположения говорящих. Сейчас боковой ветер задувал в решетку вентилятора, глуша собеседников, но Джимми, должно быть, стоял под выходным отверстием, и, когда ветер стихал, голос звучал ясно и отчетливо.

– Почему бы вам сразу его не спросить? – Шум ветра, невнятный ответ и снова голос Джимми: – Если сегодня ночью вы собираетесь… – Рев ветра. – …Тогда придется до утренней зари…

Речь, похоже, шла о месте и времени. На мгновение я призадумался, отчего им понадобилось выйти из гавани в такую рань, и Джимми вновь заговорил о том же:

– Когда утренняя заря… – Окончание заглушил ветер, и десять секунд я вообще ничего не слышал. – Не понимаю, почему мы не можем… – запротестовал Джимми.

Неожиданно раздался голос Майка Гатри – жесткий, не терпящий возражений. Должно быть, теперь он стоял рядом с Джимми – возможно, ему угрожал.

– Послушай, парень, предоставь это нам. Твоя забота – найти чертову хреновину, а ты пока не слишком стараешься.

Голоса стали невнятными – похоже, Гатри и Джимми отошли от вентиляционного канала. Открылась раздвижная дверь в кокпит. Я бросился к штурвалу и освободил его чуть раньше, чем голова поднимавшегося по трапу Джимми показалась над палубой. Он протянул мне пиво. От его недавней сдержанности и взвинченности не осталось ни следа – улыбка дружелюбная и доверительная.

– Мистер Мейтерсон говорит, на сегодня хватит. Возвращаемся домой.

Я повернул «Плясунью» поперек течения, мы подошли к гавани с запада, и среди пальм замаячило мое бунгало. Внезапно накатило леденящее предчувствие утраты – судьба вновь предлагала сыграть с ней в карты, причем по-крупному. Ставки чересчур высоки, но колода распечатана, отказываться поздно. Не поддаваясь безысходности, я повернулся к Джимми: уж если у него изменилось настроение, надо попытаться что-нибудь разузнать.

Болтая о том о сем, мы по протоку вошли в Гранд-Харбор. Очевидно, ему сказали, что меня можно не опасаться. Мое криминальное прошлое волчью стаю устраивало. Я стал предсказуем, они знали, как мной манипулировать. Джимми, естественно, в тонкости не посвящали. Он явно испытывал облегчение оттого, что в моем обществе мог оставаться самим собой – открытым, дружелюбным, начисто лишенным вероломства. Хитрить парень совсем не умел: скрывая от меня свою фамилию, как великую военную тайну, он продолжал носить на шее серебряную цепочку с идентификационным жетоном, предупреждавшим, что его носитель, Д.А. Норт, не переносит пенициллин. Джимми и думать позабыл о секретности, и я мало-помалу вытягивал из него информацию, полезную на будущее. Мой опыт подсказывал, что пострадать можно в первую очередь от неведения.

Я заговорил о том, что должно было вызвать его на полную откровенность.

– Видишь риф Каракатицы по ту сторону протока? Там сто двадцать футов глубины со стороны моря, а на дне – берлога громадного самца морского окуня. Я добыл одного в прошлом году – двести килограммов потянул.

– Двести?! – изумился он. – Господи, это ж четыреста пятьдесят фунтов!

– Ну да, в такую пасть можно голову и плечи засунуть.

Тут Джимми оттаял окончательно. Оказалось, он изучал историю и философию в Кембридже, но его так влекло море, что пришлось отчислиться. Он открыл фирму, которая занималась поставкой экипировки для дайверов и водолазного снаряжения для спасательных работ – зарабатывал на жизнь да еще имел возможность почти ежедневно плавать под водой. Заказы шли в основном частные, однако случалось заключать контракты с правительством и военно-морским флотом.

Рассказывая о себе, он не раз упоминал некую Шерри, и я осторожно копнул глубже:

– Подружка или жена?

Он хмыкнул:

– Старшая сестра. Очень хорошенькая, хотя совсем на меня не похожа – все больше учетом да конторскими делами занимается, за прилавком в нашем магазине стоит и все такое. – Было совершенно очевидно, что Джимми думает о конторских обязанностях и обслуживании покупателей. – Она страшно увлекается конхиологией – две тысячи в год зарабатывает на раковинах моллюсков.

Все же он так и не объяснил, как попал в темную компанию и чем занимался в тысячах миль от своего магазинчика спортивных товаров. Я высадил его на Адмиралтейской пристани и отвел «Плясунью» на бункерный терминал заправиться горючим до темноты.