Взгляд на жизнь с другой стороны - [82]

Её спутница осталась стоять в стороне в полной растерянности. Для меня мороз как-то внезапно кончился, мне стало тепло и даже немного жарко. Мы стояли уже рядом и не знали, что дальше делать. Из всего окружающего я видел только её огромные глаза, где были и радость, и любовь, и всё, что, казалось бы, мог желать человек.

А снаружи был сплошной сумбур. Она познакомила меня с пожилой женщиной, оказавшейся её матерью, проездом на курорт, заехавшей к дочери. Но это всё я осознал уже позже, а сейчас для меня не существовало вокруг никого и ничего, кроме её глаз и нашего с ней непонятного слияния прямо здесь на застывшей от мороза улице. Это опять пришло то самое Нечто, мгновение безумия, за которое можно отдать без сожаления всю остальную жизнь.

Сумбур этот продолжался всю зиму и весну, во всяком случае, до самой свадьбы. Ребята в общежитии относились к нам, как к тихо помешанным. Как еще можно относиться к людям, которые после простого вопроса, например, что взять в магазине на ужин? смотрят сквозь тебя куда-то в пространство и молчат? Кто-то улыбался на это по-доброму, а кто-то злился.

Рядом жила её подруга, симпатичная хохлушка, с молодым мужем, которому она каждый вечер давила прыщи на спине. Вот она очень злилась. Теперь я понимаю почему, но тогда я просто не обращал на них обоих никакого внимания.

Я уже говорил, что женитьба тогда никоим образом не входила в мои планы, но когда я пытался себе представить, как после защиты диплома мы расстаемся и она уезжает в свой Барнаул, а я остаюсь в Москве у меня случался нервный тик. Это было совершенно невозможно даже вообразить! И девятого марта мы подали заявление в Загс.

Это был теплый, солнечный, вполне весенний день. Снег растаял еще далеко не весь. Твердой почерневшей массой он лежал почти на уровне сиденья скамейки, на спинке которой мы долго сидели, не решаясь войти, как будто нам предстояло сделать что-то постыдное. Мы сидели и смотрели на ручейки у наших ног, бликовавшие в весеннем, как будто слегка зашторенном солнце. В какой-то момент всё же решились и вошли в полумрак с казенным запахом.

Внутри, действительно, нам обоим было неловко. Служительница Загса фальшиво-торжественным голосом долго повествовала нам о том, что такое брак и семья и еще что-то пошлое и глупое, как нам казалось, и уж совсем озадачила меня предложением выдать ей документы жениха. Зачем мне было носить с собой чьи-то документы? Что это я теперь «жених» до меня дошло далеко не сразу.

Вышли мы оттуда счастливые и довольные. Только что не заскакали по лужам, как дети. Нам стало легко и просто после того, как сбросили с себя груз неприятной и тяжелой работы в Загсе. По пути мы зашли в Диетку на Ленинском, взяли шампанского, курицу и немножко вкусностей в отделе кулинарии. Там, например, бывал очень вкусный развесной паштет, который мы оба любили.

В это время все студенты были на занятиях, и в общежитии было пусто и тихо. Сначала мы сходили на кухню в конец коридора, залили курицу водой в большой кастрюле, посолили и поставили на огонь, потом вернулись в комнату, закрылись на ключ и занялись тем, чем, собственно, и должны заниматься влюбленные в свободное время.

Я не помню, кто из нас первым вспомнил про курицу, но, в любом случае, было уже поздно. Легко одетые мы вдвоем побежали на кухню, но еще в нашем конце коридора по дыму и запаху стало ясно, что курица горит ясным огнем. Алюминиевая кастрюля расплавилась и стала тазиком, но верхнюю часть курицы, после ряда противопожарных мероприятий, удалось отстоять, и мы отметили нашу помолвку вполне достойно.

Работа и деньги

Когда я пересчитал в руках первую получку уже в должности инженера, я понял, что студентом на последних курсах получал больше. Первый инженерский оклад у меня был – сто рублей. Отсюда вычитали подоходный налог, налог за бездетность (был тогда такой хамский налог), надо еще было заплатить взносы в профсоюз и комсомол. На руки получалось не больше семидесяти пяти. А студентом я получал чистыми сорок рублей стипендии, еще столько же по НИСу, плюс зарплата с производственной практики, уборки картошки, стройотрядовские деньги и, к тому же, периодически возникали какие-нибудь левые заработки. Причем, взносы в общественные организации со студентов брали чисто символически. В профсоюз, например, Купчиха собирала с нас копеек по двадцать в месяц.

Разгружать вагоны на овощную базу я ни разу не ходил, в аварийных случаях я мог поесть дома, а ребята из общаги ходили. Это был самый простой способ получить деньги сразу за выполненную работу.

Несколько раз я ходил на ремонт квартир. Это было гораздо выгодней и легче.

Дело в том, что у Марка одно время появился как бы отчим. Прямо из самого короткого анекдота: «Еврей – дворник». Он работал маляром в ЖЭКе. Правда, работал по основным заявкам за него его напарник Костя, а он разыскивал выгодные наряды левака на после работы. Это был Лев в своем деле.

Мы с Марком, например, могли поработать в ЖЭКе, пока опытные товарищи срубят длинный рубль. В этом случае, за паршивую покраску дверей в стареньком подъезде мы могли получить приличные деньги.