Взгляд на жизнь с другой стороны - [62]

Начались мои первые студенческие каникулы. Правда, с каникулами оказалось всё не так просто, оказалось, что всесоюзное движение ССО дело не совсем добровольное. Как выяснилось, существует третий добровольно-принудительный «трудовой семестр». Я и мой друг Марк оказались не готовы к такому повороту событий. По-хорошему, надо было либо устроиться в интересный стройотряд, куда-нибудь далеко, где платят хорошие деньги, либо откосить совсем от этого дела, обложившись медицинскими справками. И то, и другое делать было уже поздно, и мы оказались прижатыми к стенке. С первокурсника что возьмешь?

Мы получили в комитете комсомола путевку на Бескудниковский завод ЖБИ. Это было совсем не интересно, хотя и совсем рядом с моим домом.

Во-первых, нас поставили в разные смены, во-вторых, на самую, мягко выражаясь, непрестижную работу.

В арматурном цехе, где я варил арматурную сетку из толстой проволоки, работали в основном химики, т. е. расконвоированные заключенные. Слово «химик», обозначающее в первом значении человека определенной профессии и образования, часто требует пояснений, потому что если сказать человеку: «Ну, ту химик!», – это будет означать, что он жульничает, т. е. химичит. Во времена Менделеева вообще говорили: «Химик-механик, жулик-карманник».

Почему-то работал на этом ЖБИ я всё время ночью.

Мы с Марком опять явились в комитет и потребовали признать первый опыт недействительным. Совершенно не обидевшись на наш афронт, нас направили в другое место – на Профсоюзную улицу, рыть траншею. Там строилось новое общежитие для нашего института, траншея, видимо имела отношение к этой стройке. Там мы трудились неделю или две. К лопате у меня всегда было не очень дружеское отношение, и я сразу захватил отбойный молоток. Через несколько дней, я уже научился уверенно им работать и заодно занял место машиниста компрессора.

Жизнь налаживалась, работа особо не тяготила, но кончилась она сама собой. Своим отбойным молотком я долбил только асфальт и поверхностный слой. На глубине использовался универсальный русский инструмент – лом. Я хорошо помню тот момент, когда один из парней размахнулся и ударил ломом куда-то в дно канавы. Сам он полетел в мою сторону, лом в другую, а на том месте, куда он ударил, образовалась трескучая голубая вспышка. Слава богу, все остались живы. Я так понимаю, мы обесточили пол-улицы и, на время разборок нас удалили с места производства работ вместе с техникой.

Когда мы вновь явились в комитет ВЛКСМ, нас не стали больше никуда направлять, выдали справки и отпустили с богом. После этого, с чувством выполненного долга, я с сестрой отправился на Кавказ.

11. Настоящие горы

Путевки нам купил отец. В МО СССР было много хороших мест отдыха. То место, куда мы попали, мне кажется, было одним из лучших. Отдых был разделен на три равные части, по неделе каждая. Первая неделя проходила на турбазе «Красная поляна», где, кстати, тогда уже была дача министра обороны, а сейчас там дачи… не буду говорить чьи, а то еще привлекут. Вторая неделя проходила (в буквальном смысле) в горном походе к побережью. И последняя неделя – на море, в пансионате «Кудепста». Прекрасно! Я до сих пор не понимаю, как можно целый месяц просидеть или пролежать на пляже, на одном месте, и еще считать это отдыхом.

В Адлерском аэропорту нас ждал ПАЗик, небольшой автобус с водителем греком. Сейчас в Красную Поляну идет неплохая дорога, но тогда… многие после этой дороги восстанавливали здоровье до самого отъезда. В тот раз я впервые летел самолетом и уже схватил дозу адреналина. По дороге к турбазе добавка оказалась больше на порядок. Я сидел в автобусе сзади справа и, когда мы выехали на серпантин, ощущение было такое, что я лечу над пропастью, казалось, вот-вот и мы туда свалимся, особенно, когда появлялись встречные машины, с которыми, вроде бы разъехаться было невозможно. Общее плохое настроение усугубил валявшийся внизу вверх колесами сгоревший грузовик.

Острая красота гор, перемешавшись с мерзким страхом, создавала гремучую смесь восприятия действительности, терпеть которую долго не было никакой возможности. Наш грек и другие, встречные, местные водители, казалось, ехали недопустимо быстро, но дорога не кончалась, эта мука тянулась и тянулась. Мы ехали часа полтора, которые показались вечностью.

Выходили из автобуса, особенно женщины, винтом. Но отошли быстро. От гремучей смеси осталась только красота. Сейчас эта турбаза некоторым показалась бы совковой и некомильфотной, но тогда у нас было впечатление, что мы попали в рай. Уютные номера, с балконами, под которыми изредка проплывали облака, хорошая столовая, крытый бассейн и главное… бесподобно красивые горы.

Вновь прибывших, в том числе и нас, сразу зачислили в походную группу, чтобы привыкали друг к другу. Группа вместе ходила в столовую, проходила какие-то инструктажи и прочие мероприятия, имела своё время в бассейне. Из группы я запомнил двух курсантов и двух толстушек, за которыми они ухлестывали в чисто армейском стиле, одного приятного полковника, противного майора, спасшего потом в горах мне жизнь. Была у нас рыхлая и добрая девушка Ольга, еще генеральская дочка с матерью, которые ходили только вдвоем с высоко поднятыми носами и в стороне от остальных, недостойных по своему положению столь высоких особ. Была у нас группа немцев, офицеров дружественной армии ГДР с женами.