Взгляд на жизнь с другой стороны - [33]
Уже из Москвы едем с отцом на рыбалку в Солнечногорск (если он уже тогда так назывался, или тогда еще Подсолнечное?). На берегу Сенежа Дом офицеров курсов «Выстрел». Ночуем среди зеркал на мягких диванах артистической уборной. А утром в тумане выходим в лодке на озеро. Прямо через нос лодки перепрыгивает большая рыба. Возбуждаемся этим и спешим поскорей встать и начать ловить. Встаем возле камыша на якорь и забрасываем удочки. Мимо проплывают другие рыбаки. Слышим уважительный шепот.
– О… Смотри! На карпа встали.
– Ты понял, на кого мы тут встали? – говорит мне отец, когда те отъехали. Он тогда еще был таким же аховым рыбаком, как и я.
Не поймали мы в тот день ни хрена.
Последний раз я ездил в пионерский лагерь под названием Тельмановец. Располагался он где-то под Москвой и принадлежал фабрике им. Тельмана. Пристроила меня туда, понятно, мать то ли через министерство, то ли непосредственно. По блату меня поместили в первый отряд, хотя я был на год младше остальных. Скорей всего именно через министерство, потому что вместе со мной поехал симпатичный еврейчик Аркадий, родители которого трудились в Минлегпроме. Сначала мы с ним дружили, потом мне пришлось выть по-волчьи, называть его Абрамом и даже в какой-то мере глумиться. Стыдно до сих пор, но в подростковом возрасте сопротивляться среде невозможно. А среда оказалась настолько чужеродной, что тульская моя компания показалась мне оттуда салоном м-м Шерер.
Основным занятием в лагере была игра в секу (или сику, оно же «тридцать три»). Это (и многое другое) роднило этот пионерский лагерь с взрослыми лагерями, во множестве разбросанными по территории России. Играли в основном на сигареты, но и на деньги тоже. Я несколько раз снимал большой кон на «сваре». Однажды с выигрыша приобрели водки, и я браво выпил чекушку из горлышка и почти без закуски. Ох, и колобродил я весь вечер! Свое состояние тогда я могу сравнить только с сотрясением мозга, перенесенным в раннем детстве. Ночью, в палате, я, вернее мы, потому что орали все мои соседи по палате, жутко оскорбили соседнюю палату, где размещались самые старшие и уважаемые «пионеры», назвав их «соски говяжьи». Обвинили потом меня одного, скорей всего, потому что я был чужой. «И бысть сеча велика».
Выглядело это так. Проводился общелагерный большой прощальный костер. В качестве почетного гостя присутствовал бывший пионер, только что освободившийся из зоны. Чуть в стороне от костровой поляны на берегу небольшой речки он сидел на возвышении берега, как на троне и разводил народ по понятиям. Обиженные пожаловались на меня, и авторитет рассудил, что спор может решить только поединок.
Все расступились кружком, и против меня остался коренастый и довольно широкоплечий малый. Драка началась сумбурно. Я никогда не любил драться и, сначала, только защищался, пока во мне не проснулось какое-то бешенство. Нас разняли, когда я своего визави начал топить в ручье. Авторитетное жюри никак не могло определить, победил я своего противника или, все-таки ничья. Я думал, что разборка закончена и собирался уходить, но мне назначили еще одного…
Вот тут произошло, первый раз на моей памяти, необъяснимое событие. Я понял, что может быть выставлен и третий и, что меня рано или поздно добьют, я уже после первого дышал с трудом, а тут подходят свеженькие… мне казалось, что он идет ко мне слишком медленно и вальяжно, он был уже в плечах, чем предыдущий, но на голову выше меня. Удивительно, но всяческий страх пропал, и когда противник достаточно приблизился, я, вроде бы легко махнул кулаком. Кулак соскользнул со скулы на шею, я помню, подумал, что слабовато получилось, но длинный упал на задницу, потом вскочил и убежал из круга. Этот вроде бы слабый удар произвел на зрителей ошеломляющее впечатление. Никого, желающих со мной драться, больше не нашлось.
В ту ночь я второй раз ощутил на себе эффект резинового времени. Позже я расскажу об этом подробнее, как уже обещал, когда описывал свой героический прыжок с трамвая.
Оставшиеся несколько дней все, кроме друзей из палаты, заискивающе здоровались и старались обходить меня стороной. Аркадия я взял под свою защиту и он опять стал Аркадием, правда высказал на прощанье, что Аркадий и Абрам – это одно и то же.
Летом 68-го года я прожил не меньше недели в Киеве. Отец был там в командировке – организовывал СКДА (спартакиаду дружественных армий, Варшавского блока). Он тогда уже был главным инспектором по спорту в Сухопутных войсках. Мы жили с ним в лучшей гостинице Города, на площади Жовтнэвой рэволюции (ныне почему-то Майдан Нэзалежности). За всё время я провел вместе с отцом только полдня. Он тогда свозил меня на стрельбище в Кончу Заспу, пострелять из калаша очередями по падающей мишени. А так, он уезжал утром, пока я спал, а приходил уже поздно вечером.
Днем я болтался по Городу в своё удовольствие.
В гостинице жили солидные люди, иностранцы важно разгуливали по холлу, дымя настоящими гаванами, которые тогда они могли купить только в Союзе из-за американской блокады Кубы, или из-под полы по бешенным ценам (а у нас Корона стоила сорок копеек в любом киоске).
Герои романа-мистерии Дана Борисова «Троглобионт» (Троглобионт – доисторическое пещерное животное), отправившись в короткую и, казалось бы, легкую экспедицию по карельскому озеру на самой границе России и Финляндии, попадают в странную область совмещения миров и времён. Вернуться оттуда удается не всем.Главные герои романа – молодая американка и русский капитан-пограничник увидели там много необычного, совсем не укладывающегося в привычные представления о мироустройстве и удостоились общения с самим «князем мира сего».
Любая человеческая жизнь построена по законам классической трагедии, в ней всегда можно увидеть некоторую экспозицию – это условия жизни, родители и ближайшее окружение. Имеется много сюжетных линий: карьерная, любовная, духовная, наконец. Причем этих линий много. Однолюбы попадаются редко.А конец всегда трагичен. Конец у всех один, как говорят. А я в этом сомневаюсь. Пойдемте со мной, мой читатель, и я вам покажу, что степень трагичности конца зависит от развязки, которую мы сами себе устраиваем…
Случалось ли вам смотреть в глаза человеку и чувствовать, что проваливаетесь в прошлое? Испытывали необъяснимое ощущение, что места, которые вы впервые посетили, кажутся родными? Или, возможно, вещь или минерал так завораживали своей красотой, что словно переносили в другие эпохи? Пришло время разобраться в природе подобных явлений. Все, что вы видели, чувствовали или совершали, хранится в глубинах личности. Шелли А. Каер полагает, что накопленный эмоциональный опыт может сильно повлиять на качество жизни.
«Тайны „Утраченного символа"» — настоящий путеводитель в мир мистического и оккультного. Он представляет собой энциклопедический словарь, дающий определение эзотерическим терминам. Кроме того, есть еще одна важная особенность: это книга-отсылка к роману Дэна Брауна «Утраченный символ». Джон Майкл Грир наряду со всеми прочими явлениями мистики трактует малопонятные оккультные названия и явления, которые встречаются на страницах всемирно известного бестселлера, давая читателю возможность изучить роман на более глубоком уровне понимания. Прочитав книгу, вы: •узнаете много нового об оккультном и мистическом; •приобщитесь к тайному знанию; •сможете по-новому прочитать роман «Утраченный символ»; •разберетесь, где правда, а где вымысел в художественной вселенной Дэна Брауна. Книга предназначена для широкого круга читателей и будет полезна как тем, кто давно увлекается эзотерикой и хочет углубить свои знания, так и тем, кто только начал разбираться в вопросе.
День смерти российской императрицы Екатерины II был назван с удивительной точностью за год до ее кончины. Дата гибели Павла I точно была указана еще за четыре года до цареубийства. Сожжение Москвы во время наполеоновского нашествия было напророчено с точным указанием времени еще за десять лет до этого события. Заговор декабристов предречен был за восемь лет до их восстания на Сенатской площади. Имена всех русских царей в их очередности правления вслед за Павлом I; трагическая кончина последнего царя, а вместе с ней конец царствования дома Романовых и вообще российского самодержавия; и даже Первая мировая война с участием в военных действиях танков и самолетов были предсказаны уже в самые первые годы XIX века. У всех этих предсказаний – один и тот же автор, монах Авель, в миру крестьянин Василий Васильев. Кто он? Русский Нострадамус? Новый пророк? Юродивый? Трудно ответить.
Существуют разные способы выхода из состояния горя, безысходности, депрессии. Одни покорно склоняют головы и влачат свое существование, смирившись с тем, что ничего не поделаешь, другие постепенно спиваются, третьи надевают черные платки и идут в монастырь, четвертые, зажав сердце в кулак, продолжают жить и бороться, не отдавая себе отчета в том, что сердце может разорваться от невыплеснутой боли.Автор этой книги – Ольга Тихоплав-Волкова – пошла другим путем. Смерть любимого мужа побудила ее к совершению духовного подвига, к внутреннему перерождению.
Большинство исследователей в сфере мистики и духовно-энергетических процессов заняты именно изучением и классификацией чужих феноменов, вместо того, чтобы раз убедившись, что феномены реальны и ими, в той или иной мере, наделены все, всерьёз начать развивать в себе самом то, что отпущено тебе Богом. Время, - текучее и неумолимое, хорошо знакомое по календарям, расписаниям и циферблатам, но совершенно непонятное по своей глубинно смысловой природной сути. Повседневная жизнь показывает, что одни люди стареют явно быстрее, чем большинство их современников, другие - медленнее.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.