Вызовите акушерку. Тени Ист-Энда - [16]

Стоило матери выйти на улицу, как холод сделал своё дело. Она страдала от астмы и бронхита, и уже несколько недель её мучала инфекция дыхательных путей. До автобусной остановки была добрая миля[4], и ледяной туман с реки выстудил её лёгкие. Краткая передышка в автобусе стала облегчением, но, добравшись до здания, где ей предстояло работать, она почувствовала, что уже еле жива. Она отправилась к шкафу, где хранились её вещи, но ведро казалось таким тяжёлым, что она еле сдвинула его с места. Женщина попросила разрешения выпить чашку чаю. Горячая жидкость немного помогла, но в здании было настолько холодно, что она, вся дрожа, куталась в шаль и всё равно кашляла. Один за другим клерки разошлись, и она осталась одна.

Обычно ей требовалось часа три, чтобы убраться здесь, но через час она едва ли вымыла одну десятую. Женщина была так слаба, что с трудом передвигала ноги, а следовало ещё отчистить пол. Она вернулась в подвал за ведром – тем самым, что еле подняла чуть раньше, – наполнила его водой и принялась толкать по полу, а потом потихоньку поднимать наверх, отдыхая после каждого рывка. Так она добралась до второго этажа, и тут, видимо, силы кончились. Она упала, скатилась по ступеням, которые преодолевала с таким трудом, и опрокинула ведро. Несчастная пролежала в луже на каменном полу всю ночь. Наутро её нашли мертвой.

Фрэнк никогда прежде не ночевал без матери. Кровать у них была одна, поэтому все спали вместе – даже когда был жив отец. Мальчик всегда чувствовал рядом успокаивающее мамино тепло. Теперь же, в тёмной и стылой комнате, постель казалась враждебной, чуждой территорией, и ему хотелось убежать прочь. Но надо было думать о Пегги. Она тихо посапывала, не ведая, что произошло. Фрэнк закусил губу, потёр кулаками глаза и свернулся рядом с сестрой.

Ему было шесть лет.

Видимо, он заснул, поскольку, когда его разбудил плач Пегги, было уже светло. Со вчерашнего вечера остались молоко и вода, но они совсем остыли, и малышка оттолкнула еду. Он снял с неё мокрую пелёнку, как обычно делала мать, но не знал, как поступить дальше, и просто сунул её под кровать. Потом он сам выпил холодное молоко и снова лёг. Они задремали.

Проснулся он, когда к ним ввалилась толпа соседок.

– Вот же ж беда-то, а!

– Бедненькие деточки, зачем их рожать-то было.

– Да помрут через полгода, вот и всё.

– Страх, да и только.

Фрэнк непонимающе озирался и инстинктивно прижал к себе Пегги, подтянув одеяло.

В комнату вошёл какой-то мужчина.

– Это дети покойной? – спросил он.

Ему хором ответили.

– Да, бедняжки…

– Вот же ужас!

– Они-то сами ещё и не знают!

– Неужто никого в семье нет?

– Да кажись, и не осталось никого.

– Никого, верно говоришь.

– Им следует пройти со мной. Собственность будет распродана, а средства пойдут опекунам.

Он оглядел скромную обстановку – кровать, стол, два стула, шкафчик, таз, ночной горшок, подсвечник, жестяные тарелки и кружки. Всё это с огромным трудом купил отец, пытаясь хоть как-то обустроить дом.

– Кто может их собрать, пока я составлю опись?

Две женщины шагнули вперёд, и Фрэнк ухватился за спинку кровати, прижав к себе Пегги.

– Где мама? – жалобно спросил он.

– Померла твоя мамаша, детка.

– Нет, умер папа, – запротестовал он.

– А теперь и мама, милый. Нашли её утром мёртвой.

– Совсем посинела, – зашептались женщины. – Уже окоченела и вся мокрая.

– Промокла, да и померла, у неё ж грудь была слабая.

– Ничего удивительного.

Фрэнк переводил взгляд с одной соседки на другую, и его охватывал ужас. Мама умерла? Но он же обещал отцу, что присмотрит за ней! Что же случилось? Пегги вновь захныкала. Мальчика кто-то обнял, и он изо всех сил вцепился в спинку кровати и отвернулся, ещё крепче прижимая к себе Пегги, которая уже плакала в голос.

– Надо увести его, – сказал мужчина. – Их нельзя здесь оставлять.

Вчетвером соседки разжали его пальцы – дети умеют невероятно крепко цепляться за что-нибудь. Их с Пегги держали на руках, и от страха он кусался, царапался и пинался.

– Отдайте её! – кричал он женщине, подхватившей малышку. – Это моя сестра! Не смейте её забирать!

По его лицу бежали слёзы.

– Надо идти. Кто-нибудь знает, где хранится ключ? – спросил мужчина.

Дверь заперли, и они стали спускаться по лестнице. Женщина, которая несла Фрэнка, вскоре покрылась синяками – так отчаянно он вырывался. Пока они шли по улице, за ними увязалась толпа зевак.

Фрэнка и Пегги определили в детский отдел работного дома, где содержались мальчики и девочки до семи лет. Их раздели, помыли и, в целом, о них позаботились. Крохотная белокурая Пегги вызвала всеобщую жалость. Уже обессилевший Фрэнк мрачно позволил вымыть себя и осмотреть на предмет вшей.

– Придётся тебя остричь. Такие правила.

Он покорно согласился, но, когда увидел, что какая-то тётка собирается проделать то же самое с Пегги, бросился к ней и что есть сил врезался головой ей в живот. Женщина рухнула в кресло, после чего схватила мальчика и звучно его отшлёпала, пока другая надзирательница принялась сбривать Пегги волосы.

– Жаль, конечно, резать такие кудряшки, ну да ничего, отрастут.

Бедная Пегги с лысой головой напоминала инопланетянку, и Фрэнк всхлипывал в бессильной злобе.